Целинный батальон - страница 12

— Господи… Что же это?

Конец фразы потонул в общем крике. Казарма забурлила, рванулась к двери. Впереди всех оказался Санька Белоусов. Он сдернул с себя широкий ремень с бляхой и на ходу наматывал его на руку.

Внизу лестницы случилась заминка. Сзади напирали, ругались, спрашивали, в чем дело. Толпа остановилась.

На нижней ступеньке стоял, непонятно как оказавшийся впереди пожилой партизан, из неприметных, про которого знали только то, что на гражданке он работал старшим мастером в заводском цеху.

— Подождите, — кричал он, вцепившись из последних сил в поручень, — дураки, погубите пацана! И сами пропадете! Посадят!

— Уйди, — орал на него Белоусов, отдирая руки старшего мастера от поручня, — всех не посадят!

— Послушайте, — старший мастер задыхался, — я знаю. Нельзя так, — и крикнул, — под трибунал пойдете! Военный трибунал!

То ли слово «трибунал» окатило холодом, то ли по какой другой непонятной причине, но гомон стих. Даже Белоусов опустил руки.

— Ладно врать, — сказал он раздраженно, — какой трибуиал?

— Знаю, знаю, что говорю, — повторил старший мастер, воодушевляясь заминкой. — Чего вы добьетесь дракой-то?

— А что делать, — спросили сзади, — опять спустить им?

— Надо брать, пока тепленькие! — крикнул Белоусов, вновь заводясь. — Завтра поздно будет! — и двинулся было вперед.

— Может и нет их там, — зачастил словами старший мастер, — ворветесь, а их нет. Что тогда?

— Он дело говорит, — вперед протиснулся дядя Сережа, — ну как и правда — устроим кипеш, а зазря?

После этих слов пауза затянулась. Ее прервал чей-то молодой голос:

— Давайте решайте: пойдем месить или спать.

Белоусов оглянулся на товарищей и властно сказал:

— Значит так, я пойду и узнаю, там они или нет. Одному нельзя. Со мной пойдешь ты и ты, — он кивнул двум молодым партизанам.

— Я тоже пойду, — сказал Устюгов, решительно спускаясь с лестницы.

Старший мастер посторонился. Белоусов спросил у него тихо:

— А потом-то что?

— Возвращайтесь скорее, — так же тихо ответил тот, — решим.

Четверо солдат пошли к офицерскому общежитию. Остальные вернулись в казарму. Белоусов по дороге ворчал и обещал кому-то сломать спину. Подходя к общежитию, он внезапно обнаружил, что ремень по-прежнему свисает с обмотанного кулака увесистой бляхой, крякнул и сунул его в карман бушлата.

Одноэтажный каменный дом, отведенный под офицерское общежитие, состоял из трех комнат и вместительной прихожей. Комнаты располагались так же, как в типовой квартире, называемой «распашонкой». Миновав освещенную прихожую солдаты без стука распахнули дверь и остановились на пороге.

Середину центральной комнаты занимал шикарный бильярд с новеньким сукном и толстыми гранеными ногами. Матовые шары лежали на зеленом поле, точно на травяной лужайке. Яркая голая лампочка отражалась в полированных бортах. Возле бильярда в накинутых кителях или просто в нательных рубашках стояло несколько человек, двое держали кии. Одним из игравших сказался прапорщик Чекмарев. Это был ниже среднего роста щуплый человек, кривоногий и сутулый, с заросшей широкими черными бровями переносицей и сильно выступающим кадыком.

Он посмотрел ленивым взглядом пьяных глаз на подходившего Белоусова, взял кий в обе руки и независимо ухмыльнулся. Белоусов подошел вплотную, брезгливо скривился:

— Так и есть: пьян!

Чекмарев сделал шаг в сторону и покачнулся.

— А ты кто такой? — спросил он с вызовом. — Ты!.. Салага.

Белоусов не ответил, а повернувшись к нему спиной и обведя собравшихся возле бильярда офицеров, остановил свой взгляд на старшем по званию — батальонном враче, капитане медицинской службы.

— Где этот ваш… лейтенант? — грубо спросил Белоусов.

Седой капитан неожиданно звучно икнул и резким движением ухватился за угол бильярда.

— Здесь он, — громко сказал один из партизан, стоя на пороге спальной комнаты.

Внезапно в бильярдной стало тесно.

— В чем дело, товарищ сержант? — грозно спросил у Белоусова багроволицый майор, начальник штаба по второму штату.

Белоусов, нимало не смущаясь его сердитым видом, молча прошел в спальню, отодвинув кого-то с дороги. За ним прошли остальные партизаны и только Устюгов остался в бильярдной. Белоусов подошел к кровати, на которой в одежде спал Хронический дежурный: