Целинный батальон - страница 8

Бородянский пружинисто, не спешно, но быстро, подошел к двери, резко повернулся и выкрикнул:

— Слушай мою команду — в две шеренги становись!

Солдаты засуетились, начали быстро подниматься, опоясываться ремнями, поправлять пилотки, строиться. Лица их были смущенные и виноватые. Среди общего замешательства раздался негромкий голос дяди Сережи:

— Товарищ капитан, разрешите обратиться?

— Слушаю вас, — сухо ответил Бородянский. Он стоял, как и в начале своего выступления, заложив руки за спину и слегка покачиваясь с пятки на носок.

— У меня к вам вопрос, товарищ капитан, — в каком году вы начали службу?

Бородянский нахмурился, но тут же улыбнулся:

— Какое это имеет значение? В шестьдесят третьем закончил высшее политическое училище бронетанковых войск. А что?

— Ничего, ничего, — ответил дядя Сережа, — а вот я в пятьдесят втором демобилизовался. И прослужил я, видимое дело, семь лет. Призвали же меня в одна тысяча девятьсот сорок четвертом годе в декабре месяце. И прошел я всю Германию, брал Берлин, а оттель перекинули нас под Прагу. Так это к чему я все — правильно вы, товарищ капитан, говорили. И про битву, и про окопы. Конечно, на фронте не сахар, видимое дело. И дисциплина не в пример нынешней — бывало и в штрафные. Только хочу сказать вам, об солдатах тогда заботились, на фронте-то. Чтоб солдат был одет, сыт и чтоб вши не заводились. Вы, товарищ капитан, говорите, что мы та же армия. А я так думаю, что не та. Вот мы были под Саратовом. Вы, товарищ капитан, вечерком со своей знакомой учительшей погуляете по полям, по посадкам, а заполночь вернетесь и в теплую школу спать. А мы придем из парка усталые, увидим палатки и какой там сон — в палатках тех, что в морозильнике. Сядем у костра и не расходимся. Я ведь что хочу сказать — ежели хотите, как на фронте, почему себе палатку рядом с нашей не поставили? Видимое дело.

Бородянский сухим, немигающим взглядом посмотрел в лицо дяди Сережи и молча вышел.

Устюгов вместе с двумя партизанами пошел в железный тамбур перекурить. Внизу, возле лестницы, он увидел толпившихся офицеров штаба. Посредине, широко расставив ноги, стоял и слушал доклад замполита подполковник Самохин. Бородянский закончил, но Самохин еще некоторое время оставался неподвижен и молчалив. Замерли и остальные. Наконец, раздался знакомый рык:

— Черт с ними. Пусть сидят, пока не надоест. Зампотылу! — К нему протолкался из задних рядов старший лейтенант — зампотылу по второму штату. — Вот что, орел, выдай на сегодня штабу обед и ужин сухим пайком. Солдатам не давать. Ничего, пусть сидят. Мурлика ко мне!

Хронический дежурный, спотыкаясь о крутые ступеньки, побежал наверх за Мурликом. Комбат повернулся и, застегивая на ходу шинель, спросил у идущего слева и чуть сзади Бородянского:

— Как фамилия старика?

Офицеры после отъезда комбата пошли обживать общежитие и на продовольственный склад за пайком.

Солдаты, окрыленные победой, кружились по казарме группами, возбужденно говорили и смеялись.

Потом пыл несколько сник. Скоро появились недовольные тем, что не отпустили поваров на кухню и теперь приходится сидеть голодными. А спать-таки все равно на бетонном полу, что совсем не такое большое удовольствие. Ночью все по очереди обозвали Белоусова дураком и, ругая на чем свет стоит все вокруг и себя в том числе, принялись колотить нары.

Утром управление батальона поднялось на развод. Жизнь в новой казарме началась.

С тех пор прошло два месяца. «Первая выездная» исправно курсировала между батальонным складом запчастей и отдаленными деревнями, снабжая колхозных механиков дефицитными деталями. Функции денежной единицы выполнял самогон. Операции по передаче армейского имущества на баланс крестьянских товариществ производил начальник ПАРМа капитан Веснухин. Ему помогал бригадный слесарь партизан Малеха. Устюгов принимал участие в их делах в качестве скрытого саботажника — тайком прятал от своего вечно похмельного командира все, что мог. И потому хоть какой-то ремонт в ротах все же производился. Однако, время шло, осень клонилась к зиме, целина — к завершению. И однажды обнаружилось, что склад, дотоле казавшийся бездонным, пуст. В последнюю свою командировку бригада Устюгова поехала уже безо всякого задания. Просто зампотех стремился убрать подальше от глаз комбата начальника мастерских.