Целительные звуки - страница 3

В начале семинара монахи продемонстрировали аудитории свое удивительное искусство, а затем перешли к открытому обсуждению особенностей техники, путей ее обретения и практического применения. При этом они пользовались терминами «глубинный тон», «мягкий тон». Такое пение, как пояснили монахи, является земным воплощением речи Будды. Группа состояла из девяти монахов. Трое из них считались мастерами пения, в совершенстве постигшими технику «глубинного тона». Учителя работали с аудиторией, убеждая пришедших попытаться пропеть несколько звуков самостоятельно.

На том семинаре присутствовал и главный мастер пения монастыря Дрепунг Лоселинг — Ринчен Чугьял. Его учеником в тот вечер оказался я. Он провел со мной некоторое время, помогая развить и усовершенствовать мою технику пения. И среди пятидесяти человек, присутствовавших на семинаре, я оказался единственным, способным воспроизвести тот самый «глубинный тон». Удовлетворенный моим успехом и тем вниманием, с каким я прислушивался к его советам, он взглянул на меня и произнес: «Учи!»

«Вы позволяете мне стать учителем техники “глубинного тона”?» — воскликнул я в изумлении. «Да! — отвечал он. — Учи!»

Я уже обучался технике «глубинного тона» некоторое время назад (и практически совершенно самостоятельно), но никогда не считал возможным применить свое умение. Как вы узнаете из этой книги, мой первый опыт в этой области был не особенно удачным. Я уверен и по сей день, что обучение по неправильному методу таит в себе серьезные опасности. Поэтому до той встречи с Ринчен Чугьялом я даже и не думал о том, чтобы давать уроки тибетской вокальной техники. Но повеление Учителя вдохновило меня.

Свой первый урок я преподал два месяца спустя группе буддистов, посещавших семинары монахов из Дрепунг Лоселинг. По окончании занятия треть группы могла пропеть «глубинный тон», хотя их пение было далеко от совершенства. К остальным же умение пришло несколько позже.

С тех пор я стал лучше понимать физиологический механизм «глубинного тона». Кроме того, я полнее осознал, сколько необычайных возможностей и священных сил заложено в этом звуке. Это заставило меня перенести практическое обучение технике «глубинного тона» на заключительный этап моих семинаров. Нередко, однако, отдельные ученики — как мужчины, так и женщины — с первых же семинаров овладевали этой техникой лишь в результате того, что находились рядом со мной и слушали мое пение. Таким образом, на моих собственных семинарах мне довелось собственными глазами наблюдать несколько удивительных примеров «гармонической передачи». Я и сам обрел дар «глубинного тона» через общение с мастерами этой вокальной техники — монахами из тантрических школ Гьюто и Гьюдмед. Продолжателями их священной традиции стали монахи Дрепунг Лоселинг.

Года два спустя после вышеописанных событий мне довелось пережить еще один незабываемый опыт, связанный с тибетским обертональным пением. Впечатлениями о нем мне хотелось бы поделиться с вами.

Выдающийся композитор и музыкант Китаро пригласил меня принять участие в составе его ансамбля в бенефисном концерте, посвященном Тибету За неделю до концерта мне сообщили, что вместе с нами будут выступать монахи из монастыря Дрепунг Лоселинг! Это совпадение показалось мне весьма примечательным: ведь на тот момент в Соединенных Штатах гастролировало сразу несколько тибетских ансамблей.

Тем вечером, 9 октября 1993 г., мне довелось пережить поистине чудесный спыт приобщения к священной музыке. Концерт проходил в Нью-Йорке, в церкви св. Иоанна Евангелиста, в присутствии пятитысячной аудитории. Открывал программу ансамбль «Голоса Тувы», исполнявший тувинские народные песни в стиле хоомей. За «Голосами Тувы» последовали священные песнопения тибетских монахов, поражающие красотой и мощью звучания. Третьим на сцену вышел ансамбль Китаро.

Китаро играл на синтезаторе и барабанах тайко[4]. Кроме него в ансамбль входили гитарист, еще один клавишник и музыканты, играющие на диджериду[5] и табла[6]. Я же играл на тибетских «поющих чашах»