Цемент - страница 5

Три года провел в громе гражданской войны. Эти три года горел он в вихре грозных событий… А как прожила эти годы Даша?

Вот он пришел к своему гнезду, откуда бежал когда-то в безлюдную ночь. Вот опять тот завод, где он гарью и маслом пропитался еще маленьким шкетом. А гнездо — пусто, и Даша встретила не так, как он мечтал.

Он присел на ступеньку крыльца и сразу почувствовал, что очень устал. И не оттого устал, что прошел четыре версты от вокзала, а устал от этих трех лет и от этой странной встречи с Дашей.

Почему эта необычная тишина? Почему стрекочет воздух и куриный шелест ползет по Уютной Колонии?

Не корпуса, а тающие льдины, и трубы голубеют стеклянными цилиндрами. На их вершинах уже нет копоти: сдули их горные ветры, а на одной из труб стрела громоотвода вырвана с корнем — бурей? человеческими руками?

Здесь никогда не пахло навозом, а вот теперь вместе с травой, ползущей с гор, гнилью зацвел пряный скотный постой.

Вон в том корпусе, под горой, — слесарный цех. Трехсаженные окна в эти часы ослепительно пылали когда-то солнцем в бесчисленных переплетах рам, а сейчас в разбитых стеклах — черная пустота.

И город за бухтой, на взгорье, — тоже иной: поседел, покрылся плесенью и пылью, сровнялся со склоном горы, — не город, а заброшенная каменоломня.

А вот оставленная Дашей открытая дверь в пустую комнату… Внизу, в долине, потухший, забытый завод…

Подошел к ограде петух, задрал голову и посмотрел на Глеба одним глазом, зло и нелюдимо.

— Эт-то кто такой?

Напротив, через улочку, в каменном домике с открытыми окнами скандалил пьяный бондарь Савчук. Истерически визжала Мотя, его жинка.

Глеб прислушался и оживился. Он поднялся и пошел к Савчуковой квартире. В комнате было грязно и смрадно. На полу были разбросаны табуретки и одевка. Жестяной чайник дрябло лежал на боку. И всюду была рассыпана мука. Мотя лежала на мешке с картошкой и прижимала его к груди, а Савчук, в разорванной рубашке, лохматый, рычал и колотил Мотю и кулаками и босыми ногами.

Глеб подхватил его сзади под мышки и оттащил назад.

— Савчук! Осатанел ты, что ли! Черт бородатый!.. Ну-ка, отдышись маленько…

Савчук озирался, как чумной, и рвался из рук Глеба.

Мотя опиралась на руку, а другою тянула юбку на голые ноги и визгливо плакала.

Савчук смотрел на Глеба и не узнавал его.

— Это что еще за идолова душа? Ну-ка, проваливай, пока я не набил тебе холку…

Глеб засмеялся, как свой человек.

— Савчук, друг  мой!.. Пришел к тебе в гости — принимай, брат.

В ошалелых глазах Савчука вспыхнуло сознание. Он шлепнул по полу грязной ногой и взмахнул руками.

— Хо, идолова душа!.. Глеб, брат ты мой, Чумалов!.. Какая тебя сатана выдрала с того света?.. Сукин ты сын!..

И облапил его со всего размаху. Он тыкался мокрой бородой в лицо Глеба и хрипло дышал смрадом сивухи. Потом отпрянул от него, толкнул ногой Мотю и засмеялся.

— Вставай,  Мотька! Отложим  до другого  разу. Посижу я с ним, с идоловой душой, Глебом, поплачу. Вставай. Целуй друга-товарища Глеба, а остальное — до другого разу… Мотя сидела на мешке и плакала. Глеб подошел к ней и протянул ей руку.

— Ну, Мотя, молодчина. За права свои ты здорово дерешься, Здравствуй, дорогая!

Она злобно огрызнулась:

— Отваливай, пожалуйста! Много вас прохлаждается на чужой счет.

— Не уйду, Мотя! Угощай пышками, жаревом, чаем с сахаром — ты же мешочница…

Глеб смеялся, играл с Мотей — ловил ее руки, ласково подставлял себя под удары.

— Чего ты меня гонишь, Мотя? Я и так три года был на войне. Нет, чтобы обрадоваться… так, извольте-с, я же ей и враг… А вспомни, какая ты девка была боевая!.. Хотел я на тебе жениться, да отшиб Савчук, окаянный бондарь…

Мотя опомнилась, испугалась, точно впервые заметила Глеба.

— Ой, что же это такое?.. Ведь это же ты — Глеб Иванович… Савчук пьяно захохотал.

— Это же — не баба, Глеб, а жаба. Ежели ты — мой друг, застрели ее из своего пулемета… — И вдруг застонал в отчаянии: — Нет у меня жизни, Глеб, а она жизнь свою спрятала в мешок… Ограбили нас, Глеб!..

Мотя встала и измученно прислонилась к стене.

— Ведь у меня были дети, и я была богатая мать… Где они, Глеб Иванович?.. Зачем я такая живу?..