Цена прекрасного - страница 2
До членовредительства и кровопролития дело не дошло. Уистлер ограничился сдержанной бранью и несолоно хлебавши убрался с торжища, не чувствуя в себе сил без поддержки расправиться с двумя мерзавцами. Фиск и его преданный охранник не решились отделать человека, водящего дружбу с Диего и Торусом. Рудокопы, ставшие свидетелями распри уважаемых людей, предпочли осторожно забыть увиденное, дабы не навлечь на свои битые шкуры какие-нибудь болезненные неприятности.
Сделка к взаимному неудовольствию сторон, увы, сорвалась.
И Уистлер ничуть не верил в успех предприятия, рассматривая небритое лицо незнакомого оборванца, предлагающего свои услуги господину призраку с назойливостью оголодавшего слепня. Однако, когда новичок полюбопытствовал, каковы последствия кутежа на доверенную руду, тоскующий о прекрасном клинке ценитель подумал, что жуликоватый паренёк небезнадёжен. Не всякий каторжанин задумывается о завтрашнем дне.
Новенький не ударил в грязь лицом. Выторговал у Фиска вожделенный меч и, не моргнув, присвоил десяток полновесных рудных отломков, якобы потребованных бессовестным торгашом сверх и без того щедрейшей сотни за игрушку, видите ли, годную лишь для избиения мясных жуков. Уистлер закрыл глаза на столь мелкую ложь, в сущности, простительную для разряженного в линялое тряпьё нищеброда.
Призрак не мог отвести взгляд от меча раздора. Змеящиеся на клинке узоры застыли в неслышном созвучии с переплетающимися в облаках молниями Барьера. Грозовым сполохам уклончиво вторили блики, запертые в украшающих крестовину тёмно-синих кабошонах. Затянутая в золотистую кожу варана рукоять легла в ладонь безмолвным вызовом...
— И на что купился Фиск? — рассеянно спросил Уистлер.
Оказалось, не на грубую лесть.
— Я взялся утрясти кое-какие дела. И он согласился, что охотнее заговорят с человеком... умеющим себя показать.
Уистлер покосился на ветхую душегрейку новоявленного стряпчего и усмехнулся.
Новичок и бровью не повёл.
— Не всё сразу, — заявил он. — Начну с малого — с награды за эту услугу.
— Я же говорил, это будет несложно, — освежил память дерзкому никто призрак, — но всё равно — ты помог мне, я помогу тебе. Если Диего спросит меня, я замолвлю за тебя словечко. Ну а пока — счастливо оставаться!
Уистлер выполнил обещание. Отчего бы и нет? Пустое, как пальцами щёлкнуть. Потом и Диего замолвил словечко за оборотистого паренька. И если даже Фиск тешился надеждой поквитаться с лживым посредником, торговцу всё же пришлось молча подавиться досадой. И хотел бы взять за горло посланца "лысого хрена", да руки побоялся ожечь о шкуру человека, вхожего в круг магов Огня.
Искры безысходной злобы, вспыхивающие в глазах Фиска при виде по глупости упущенного из рук меча, поначалу грели душу Уистлера, затем торжество остыло и забылось.
Когда обрушились своды затопленной по воле Белиара Старой шахты, обвалился кусками неприглядный уклад Рудниковой Долины, к которому Уистлер едва притерпелся за годы. Зато нашлась достойная работа для залежавшегося в ножнах меча с синими камнями на рукояти.
В погоне за ускользающим благополучием призраки каторжного замка поднялись в горы по осыпающимся полузабытым тропам с тем чтобы нагрянуть в лощину отщепенцев и отвоевать последний рудник Долины. Уистлер вызвался в одиночку разведать тайную дорожку по кромке мира, очерченного предгрозовым сиянием.
Несколько лет мирок нелюдимого призрака ютился в стенах из тёмно-серого камня и дощатых стеночках многолюдного Старого лагеря. Повода расширить горизонты с риском отправиться в беспросветное царство Белиара из-за одного неверного шага не находилось. Теперь Уистлер невольно пожалел о своей привычной хандре, настолько заворожило его путешествие по обветренной пустоши на расстоянии вытянутой руки от пульсирующих жил магического Барьера.
Как и предвидел ценитель прекрасного, объятую мертвенно-лиловым сиянием тропу никто не охранял. Насмотревшись на лачуги рудокопов, в дымке, наполняющей лощину, еле различимые, разведчик беспрепятственно вернулся к испепеляющей всё живое преграде. Неторопливо прошёлся вдоль прозрачной стены холодного огня. Не без сожаления отдалился от Барьера. Настороженность, не допустившая ни одного наказуемого чудовищным ожогом движения, не оставила Уистлера и когда облепленное скудной, завяленной растительностью плато осталось позади, а обзор загородили угловатые бурые каменья. Вовремя с бархатистым шорохом выскользнул из ножен "бабий" меч, и закровенела узорчатая сталь.