Цена счастья - страница 18

Сейчас его целью была она. Надолго ли? Чтобы стряхнуть с себя эту грустную мысль, Эмма быстро и весело сбежала вниз. Тревожившие ее подробности о Жозефине она узнает потом. Может быть, он просто снова во власти присущей ему рассеянности? Или Барнаби и вправду лживый человек?

— Боюсь, что нам придется ограничиться холодными блюдами, — извинился он. — Миссис Фейтфул оставила ужин и ушла; наверное, она очень устала. Завтра все наладится. Я позвонил в агентство по найму, и мы уже утром узнаем, кого они для нас нашли.

— Я могу уложить детей в постель, — предложила Эмма.

— Маленькие разбойницы могут лечь сами.

Они ужинали в некогда пышной столовой за большим круглым столом красного дерева. Дадли незаметно исчез. Он уже не в первый раз молча удалялся. Эмма сидела перед огромным буфетом, над которым висела гравюра, изображавшая битву при Талавере. Как и в гостиной, на картинах преобладали батальные сюжеты, а еще многочисленные изображения породистых скакунов.

Казалось, лошади разместились и за столом. Мегги тыкала Дину локтем в бок и произносила громким шепотом: «Вот тебе! Получай!» Дина хныкала. Она очень устала и готова была разрыдаться. Черные глаза Мегги так и метали искры. Ее энергия казалась неиссякаемой.

— Прекратите! — приструнил дочерей Барнаби. — Ешьте свой ужин.

— Если бы мы были в Венеции, — съязвила Мегги, — нам не пришлось бы есть на ужин холодный пирог.

— Вы не в Венеции. Вы в Кортландсе. Если не будете вести себя прилично, я отправлю вас обратно в школу.

Дина не удержалась от слез. Она закрыла лицо руками, и тонкие прозрачные струйки потекли у нее сквозь пальцы.

— Она скучает по маме. — Мегги презирала сестру за слабый характер и сентиментальность. — Я уже говорила ей, что никакого толку от ее хныканья не будет. Никогда.

Барнаби поднял брови:

— Правда? Почему бы это?

— Потому что мы больше никогда не увидим маму, вот и все, — воскликнула Мегги с истовой убежденностью.

Барнаби криво улыбнулся. Эмма с замиранием сердца наблюдала за ним. Чем ответит на всплеск Мегги ее любимый муж, которого она еще не успела как следует узнать?

— Я не стал бы принимать всерьез бредни Мегги. — Барнаби был спокоен. — Мы услышим о Жозефине со дня на день. Может быть, даже завтра. В конце концов, вы еще можете успеть полюбоваться Венецией, хотя я не уверен, что в вашем возрасте следует много разъезжать по свету. Как бы то ни было, но сейчас вы должны плотно поужинать, чтобы восстановить силы.

Его умиротворяющие заклинания, не подтвержденные ни единым фактом, все-таки приободрили Эмму, равно как и детей.

Хотя блюда были не слишком вкусными и к тому же холодными, ужин затянулся. Мысли Эммы занимали погасшие красные свечи и почти забытое ощущение счастья… Однако вопреки всему Эмма рассудила, что она все равно должна поесть. Этот длинный суматошный день, который с момента ее пробуждения заполонили неуправляемые дети, близился к концу. Когда девочки уснут, она сможет поговорить с Барнаби. И он успокоит ее… Но как? По расхожей пословице — «ложь во спасение»?

Дети сами улеглись спать. Когда Эмма поднялась к ним, они уже укрылись одеялами, свернувшись клубочком каждая в своей постели. Детская представляла собой просторную комнату с высокими потолками, обставленную такой же громоздкой мебелью, как и остальные помещения. Она отличалась разве что выцветшими обоями, на которых с трудом можно было разглядеть розовые бутоны.

Мегги заявила, что они не мылись перед сном. Дина слишком устала. Эмма не стала возражать, заметив, что тонкие запястья Мегги сиротливо торчат из рукавов пижамы, из которой девочка давно выросла, Эмма вдруг ясно представила себе, как тяжело иметь мать, забывшую о существовании родных дочерей. Сердобольная женщина поняла психологию брошенных детей, которые из гордости утверждали, что Жозефина мертва.

— Мегги, — обратилась она к девочке, — сколько времени прошло с тех пор, как ты что-нибудь слышала о своей матери?

— Ах, много, много лет!

— Но это неправда, — возмутилась Дина. — Она прислала нам подарки на прошлый день рождения.

— Они были от папы. Я сказала это тебе еще тогда. Мама никогда бы не прислала нам книги и мыло. Она подарила бы нам золотые браслеты, французские духи и птиц колибри.