Церемония трех - страница 12

— Так хорошо, — прошептал Рэйф, но так, что Элайна услышала. — Так прекрасно, мой друг. Приди к свету, ради меня. Выпусти темноту из себя, — Пока он говорил, продолжал двигать рукой в устойчивом ритме, призванном привести Торна к оргазму. Элайна сдвинулась на жесткой мраморной скамье и плотно скрестила ноги, чувствуя, пульсацию и влажность, собирающуюся между бедер. Смотреть, как Рэйф ласкает член другого мужчины, было так возбуждающе, в этом была примитивная чувственность. Его рука была большой — рукой самца, и было очевидно, что он точно знал, что делал, знал, как прикоснуться к Торну, чтобы возбудить его, заставить стонать. Она подумала, каково это будет, быть зажатой между ними, когда это пристальное внимание будет сосредоточено на ней, и еще плотнее сжала бедра.

— Рафаэль… оо! — Торн задохнулся, подавшись бедрами вперед.

— Торн, — мягко скомандовал Рэйф. — Кончи для меня! Кончи сейчас!

Элайна с восхищением смотрела как струи жемчужной спермы, пульсируя, срывались с широкой головки члена Торна, покрывая руки Рэйфа и грудь. Она ожидала, что сперма Темного Странника будет красной или черной, или другого зловещего цвета, но это был тот же, молочно-белый цвет, как и у любой другой спермы, какую она когда-либо видела.

Когда оргазм схлынул, Торн соскользнул обратно в воду и притянул Рэйфа к себе. Мужчины крепко держали друг друга, широкая грудь одного прижималась к широкой груди другого, и Торн завладел губами Рэйфа в глубоком, нежном поцелуе. И по тому как Рэйф раскрыл свои губы, предоставляя языку другого вампира свободный доступ к своему рту, было очевидно, что он был так же захвачен их ласками, как и Торн.

— Друг мой, — пробормотал Торн хриплым голосом, оторвавшись от него, наконец, — я никогда не должен был в тебе сомневаться.

— У тебя был повод для сомнений, — Рэйф коснулся ладонью щеки другого мужчины. — Я знаю, что мое нежелание отдаться тебе полностью, было одной из причин, по которой ты стал Темным Странником.

Торн кивнул:

— Это так. Но я надеюсь, что ты не чувствуешь себя обязанным помогать мне из-за этого.

— Я хочу помочь тебе. Я хочу любить тебя так же, как ты любишь меня. Как я люблю мою дорогую Элайну. — Рэйф повернулся, чтобы посмотреть на нее, призывая покинуть скамейку. — Войди в воду, моя дорогая, — сказал он нежно. — Настало время обмыть и тебя.

Элайна прикусила губу, нервничая, встав со скамьи. Бедром она задела и опрокинула стопку пушистых полотенец, и неуклюже попыталась поймать их, прежде чем они упали на влажную плитку.

— Я… гм, мне нужно, снять купальник? — спросила она, когда положила полотенца обратно на скамейку, указав на крошечные красные стринги, которые все еще были на ней. Она чувствовала себя, как актер, вызванный на сцену, который, при этом, забыл весь текст.

— Действительно, нужно, — сказал мягко Рэйф. — Подойди, моя дорогая, твое тело прекрасно. Тебе не стоит стесняться.

Сделав глубокий вдох, Элайна кивнула и начала возиться с завязями на шее. Но пальцы так онемели, что она с ними не справлялась. Рэйф, казалось, понял ее проблему, потому что прежде, чем она что-либо произнесла, вышел из воды и оказался позади нее, развязал алые тесемки и опустил верх ее купальника. Элайна издала низкий вздох, когда крошечные красные кусочки ткани спустились вниз, обнажая ее соски. И хотя верхняя часть ее купальника скрывала не многое, без нее она, однозначно, чувствовала себя гораздо более голой.

— Все хорошо, моя дорогая, — пробормотал Рэйф, уже занятый завязками на бедрах. Несмотря на немой протест Элайны, он поддел пальцами маленький, размером практически с серебряный доллар, треугольник, прикрывающий ее женственность, и потянул его вниз, чтобы, наконец, полностью раздеть ее. Накануне Элайна сделала восковую эпиляцию и сейчас чувствовала себя невероятно уязвимой, когда теплый пар окутал ее, касаясь обнаженного лона, лаская ее узкий проход, словно знающий палец, пока она, ничем не прикрытая, стояла перед обоими мужчинами.

Каким-то образом ей удалось сдержаться и не прикрыть себя, а стоять, сцепив руки перед собой. Она была смущена не только собственной наготой, но и влажностью желания, блестящей на ее пухлых половых губах, скрыть которую было невозможно. Наблюдая за ласками Рэйфа и Торна и представляя себя между ними, она возбудилась больше, чем когда-либо помнила, но ей было стыдно показывать это им. Стыдно за собственные необузданные желания, необходимость отдаться без остатка.