Чаплыгин - страница 4

— Нет! Мне надо теперь в Екатерининский институт… — ответил он с сожалением.

— А что там?

— Я приглашен туда на праздничный вечер… — отвечал Сергей Алексеевич и, вспоминая о рассеянности учителя, напомнил: — Ведь я там преподаю физику!

— Давно? — спрашивал Николай Егорович.

— С осени, Николай Егорович. Вы же знаете…

— Ах да, знаю, конечно, знаю, извините… Я пройду в университет. Вы подумайте, подумайте о второй статье на ту же тему! — еще раз посоветовал Николай Егорович, и они расстались.

Сергей Алексеевич сошел вниз, оделся, вышел на улицу и со спокойной душой зашагал по скрипящему снегу на праздничный вечер.

Раз в крещенский вечерок

Девушки гадали…

Жуковский

Екатерининский институт на Екатерининской площади, у Самотеки, хорошо известный московским старожилам, — одно из старейших женских учебных заведений в России.

О женском образовании думал еще Петр I. Однако он считал необходимым прежде всего возвысить женщину в общественном положении и в 1714 году учредил специальный женский орден святой Екатерины, или Орден Освобождения.

На Западе святая Екатерина, славившаяся своей ученостью, почиталась покровительницей учащегося юношества. Одним из первых указов Екатерины II, как орденмейстера, явился указ об учреждении в Москве и Петербурге «Ордена св. Екатерины женских училищ» для обучения девушек всех сословий.

После смерти Екатерины учрежденные ею учебные заведения перешли в так называемое «Ведомство императрицы Марии Федоровны». Мария Федоровна считала мечту Екатерины II о создании путем воспитания «новых людей» пустым, вредным делом и переделала екатерининские училища в институты благородных девиц. Учили там хорошим манерам, новым языкам, танцам и музыке. Но с передачей этих институтов Главному совету женских учебных заведений там стали придерживаться общеобразовательных программ женских гимназий. Чаплыгин преподавал физику старшему «белому классу», делившемуся на три отделения по успешности учениц. Они носили белые платья с цветными поясами по отделениям: выпускное отделение носило сиреневые кушаки.

Преподавательская должность в екатерининских институтах считалась почетной и очень высоко ценилась. Многие профессора и в Москве и в Петербурге читали свои курсы институткам.

Сергей Алексеевич пришел на вечер несколько раньше времени, но институт был уже готов к приему гостей. По сторонам лестницы стояли институтки в белых праздничных платьях. Они улыбались молодому учителю, верно приглашая его сбросить хмурую тень с лица, а он торопливо поднимался по лестнице, до крайности смущенный парадностью встречи. На площадке верхнего этажа, у входа в зал, его встретил инспектор института, солидный статский советник Иван Александрович Куломзин.

— Благодарю вас, профессор, за любезное намерение поскучать с нами, — сказал он, здороваясь. — Мне кстати приятно было бы с вами пройти в мой кабинет для делового разговора. Если вы не возражаете?

— О, пожалуйста…

Куломзин не помнил имени и отчества учителя физики и потому именовал его профессором. Приглашение пройти в кабинет инспектора обеспокоило Чаплыгина. Вскоре, после того как он приступил к занятиям в институте, урок нового преподавателя посетил член Главного совета.

Урок прошел хорошо, но институтки по вызову отвечали плохо. Едва член Главного совета уехал, Сергей Алексеевич получил приглашение инспектора пожаловать в его кабинет.

— Как так вышло, что отвечали самые неуспешные в классе? — поинтересовался Куломзин.

— Я еще не знаю фамилий всех учениц в классе…

Инспектор неодобрительно покачал головой и порекомендовал:

— Запомните фамилии лучших учениц и вызывайте в таких случаях только их!

В ожидании нового, такого же неприятного разговора Сергей Алексеевич последовал за инспектором в зал. Там шли последние приготовления к балу. Служители выравнивали ряды стульев, расставляли цветы в простенке, где висел второе столетие портрет Екатерины II в старинной овальной раме. Люстра под потолком уже пылала огнями свечей. Служитель в красном фраке неторопливо поджигал пороховые нитки у канделябров. Огневая змейка поднималась вверх, обегала тесный ряд свечей, и в зале становилось все светлее, наряднее и праздничнее.