Час ночных кошмаров - страница 28

Мы все обернулись. Это был Кэл.

— Игра с переодеванием? — обрадовался он. — У вас всех такой важный вид. Ну, не буду мешать.

Он исчез за углом печи и принялся развинчивать ключом трубы.

«Вот теперь самое время», — решил я. Сейчас, когда Кэл на месте, мы полностью восстановили ту сцену. Но удастся ли нам поговорить с теми несчастными детьми? Сможем ли мы предупредить их?

Я вновь потянулся к черной маске.

Но так и не успел надеть ее.

— Печь! — крикнул Кэл сзади. — Она сейчас взорвется!!

От взрыва мы все попадали навзничь. Я с трудом мог дышать. Боль пронзила все тело.

Тут я услышал громкий треск над головой. Посмотрел вверх и увидел, что над нами ломается потолочная балка… ломается пополам…

Теперь уже закричали мы все четверо.

Визг… крики… балка тем временем рухнула, и потолок начал обваливаться.

И тут я понял, где здесь собака зарыта.

Я понял, в чем был секрет черной маски.

Мы ошибались. Как мы ошибались!

Те дети — это же были мы!

И маска показывала нам вовсе не прошлое. Она показывала наше будущее!

Да, я боюсь клоунов. Почему? Может быть, виной тому их рот — кроваво-красная рана на мертвенно-бледном лице. Может быть, все дело в тишине. А может, в Кристофере…

Когда я был маленьким, мой приятель Кристофер сказал мне, что на самом деле клоуны плохие. Он уверял, что все они преступники, которые скрываются от правосудия, размалевываясь и одеваясь в дурацкие наряды. И еще, что если увидишь когда-нибудь клоуна без грима, то вмиг умрешь!

Я ему не поверил. А если и поверил, то ненадолго.

Но я вспомнил о Кристофере, когда писал новый рассказ для этой книги. В нем говорится о мальчике, который боится клоунов, — и не напрасно!

Этот рассказ для тебя, Кристофер. Приятных тебе сновидений…

Я всегда боялся клоунов. Я понимаю, это глупо, но ничего не могу с собой поделать. Клоуны не кажутся мне смешными. По-моему, они страшные.

Я знаю, откуда пошел мой страх. Я помню это так четко…

Праздновали третий день рождения Билли Вермона. И всем приглашенным детям было по три-четыре года.

На дне рождения был клоун. Сначала он показывал волшебные фокусы. Потом начал брызгать нам в лицо из большого водяного ружья. Некоторые ребята смеялись, но мне это не казалось смешным.

Я помню размалеванное лицо клоуна, его лохматый рыжий парик. Но ярче всего я помню глаза клоуна, когда он вплотную подошел ко мне.

Глаза его не смеялись. В них не было доброты. Под белым клоунским гримом глаза его были жестокими.

Клоун обрызгал нас взбитыми сливками. Потом швырнул тортом в лицо Билли. Ребята смеялись без умолку. Но мне захотелось плакать.

Не успел я понять, что к чему, как клоун подошел ко мне. Он загнал меня в угол, напирая на меня своим круглым животом — из подложенной подушки.

Ребята тут же забыли о Билли и начали смеяться, глядя, как клоун подталкивает меня к стене. Но мне было не до смеха, я испугался по-настоящему.

— Как тебя зовут? — спросил клоун очень низким хриплым голосом.

— Кристофер, — ответил я.

Тогда клоун наклонился ко мне совсем близко, так близко, что я почувствовал его затхлое дыхание. И тихо произнес:

— Ты можешь умереть, малыш.

Я помню это так ясно, хотя мне было тогда всего три года. Я ахнул:

— Что?!

И клоун прошептал, почти касаясь губами моего уха:

— Ты можешь умереть, малыш. Умереть от СМЕХА!

С тех пор я стал испытывать ужас перед клоунами. Если я видел клоуна в торговом центре, или перед автомойкой, или у ресторана, я обходил его за милю, лишь бы только не встретиться с ним.

Девять лет спустя мне было уже двенадцать, но по-прежнему мне иногда снился тот жуткий клоун на дне рождения Билли. Я понимаю, это был психоз. Но я все так же пугался клоунов, из-за них у меня все так же начинало быстро биться сердце и перехватывало дыхание.

Когда в школе был осенний карнавал, я полностью потерял контроль над собой. Вообще-то мне не хотелось на него идти. Что там делать? Бросать кольца на бутылку? И получить аквариумную рыбку в качестве приза? Платить деньги, чтобы попрыгать на батуте? Делать серьги из морских ракушек и бусинок?

Ску-ко-та.

Но мои друзья собрались пойти, и мне ничего не оставалось делать. Пришлось тащиться за ними.