Час великого волшебства - страница 10

Вася долго нырял в прохладную воду, обследовал всё дно, но ничего, кроме зелёных водорослей да мелких рыбок не нашел. Постоял на берегу и пошел из леса выбираться. Шел – шел и непонятно как сразу на опушку леса и вышел.

Потом он ещё не раз пытался найти это озеро, но так и не нашел. С тех пор он ходит сам не свой, на девчат не глядит, всё о той девушке думает.

ВЕЛИКИЙ ВОГУЛ

В середине леса, в самой – самой лесной глухомани, есть небольшое озеро, в котором жил Водяной.

Был он пучеглазый, как лягушка, нос картошкой, а на голове вместо волос длинные бурые водоросли. Вместо ног рыбий хвост, а огромный круглый живот, наполненный водой, похож на аквариум с коротенькими ручками. Но, несмотря на свой неприглядный вид, в душе он был очень добрым.

Лежал как – то Водяной на старой коряге, под калиновым кустом. Лежал – полёживал, грел на солнышке свой огромный живот, полный водицы, слушал любимые песни в исполнении лягушачьего хора, и раздумывал о своей жизни.

А жизнь у него ничего, можно сказать, очень даже неплохая. Хозяйство, конечно, не так что бы большое – одно озеро, да два болотца в придачу, но скучать ему не приходится.

Живности всякой у него хоть отбавляй. Тут тебе и рыба, и раки, и бобры, и всякие тебе тритоны да водяные жучки – паучки с пиявками, а уж лягушек так и не счесть. А сколько птиц – утки, гуси, кулики, цапли и даже лебеди.

Но самой главной гордостью Водяного были три русалочки, настоящие красавицы – тоненькие, стройные, с длинными прекрасными волосами – у одной они были белые, как лён, у другой золотистые, как спелая пшеница, а у третьей чёрные, как ночь. И вместо ног, конечно, рыбьи хвосты.

Русалочек в наше время встретишь не часто. Это раньше девушки от несчастной любви бросались головой в омут, топились и превращались в русалок, а нынче времена не те, топиться их и калачом не заманишь, скорее сами кого хошь утопят. Так что теперь их приходится беречь, ценить и даже немного баловать.

Лежал он и поглядывал на русалочек, сидевших на тёплой отмели. А они плели венки и негромко пели. Их песня была красивая и очень – очень грустная. Такая грустная, что все обитатели озера, даже лягушки, заслушались и умолкли. Ветер, озабоченно искавший что – то в зарослях камыша, тоже притих, потом незаметно присел около русалочек и стал ласково гладить их длинные волосы.

Водяной слушал их песню и тяжело вздыхал. Когда русалочки допели, он сказал:

– Больше тянуть нельзя. Я должен это сделать. Оттого, что я буду тянуть время, всё равно ничего не изменится.

И, словно решившись на серьёзный шаг и боясь передумать, быстро нырнул в воду. У противоположного берега Водяной подплыл к большому камню, лежавшему под глиняным обрывом. Там он дернул за какой – то корешок, камень отодвинулся и перед ним открылся вход в подземную реку.

Водяной плыл по ней до тех пор, пока не оказался в большой пещере, освещённой мерцающими сталактитами и сталагмитами.

Посреди пещеры возвышался трон, на котором сидел старик с длинными белыми волосами и такой же белой бородой. Он смотрел на огромный экран, на котором было видно, как на ладони, всё Лесное Царство. Это был его повелитель, Великий Вогул.

– Великий Вогул, я здесь!!! – выкрикнул Водяной.

Великий Вогул взглянул на Водяного и сказал громовым голосом, таким, что по всей пещере прокатилось эхо, а все сталактиты и сталагмиты замигали и зазвенели, словно хрусталь:

– Ты долго заставил себя ждать, Водяной!!!

– Мне очень трудно было решиться на этот шаг,– ответил Водяной.

– Что ж, по крайней мере, это честный ответ…– смягчившись, Великий Вогул указал Водяному на большой камень, видневшийся из воды, и, понизив голос, сказал

– присаживайся.

Подождав, пока Водяной умостится на камне, Великий Вогул продолжил.

– А я уже был готов усомниться в том, что в таком пузыре, наполненном мутной водицей, как ты, может оказаться доброе сердце…Подожди – подожди, а ну, посмотри мне в глаза… Да ты просто скрывал его от меня, своего повелителя! Ах ты, старый бурдюк! Неужели тебе никогда не было жалко этих несчастных девушек?

– Ещё как жалко, Повелитель, – ответил Водяной, смахивая непрошенную слезу, – потому – то я к тебе и пришел.