Чаша императора - страница 27

Ещё около десятка фонтанов гораздо больших размеров размещались в зале, создавая ощущение почти восточного или патрицианского великолепия. Вокруг одних были разбросаны пёстрые подушки, зовущие прилечь, наслаждаясь журчанием водяных струй, другие окружали пышные цветники, удивляющие богатством форм и расцветок. И ни одного солнечного луча не проникало под своды поражающего воображение чертога, ибо окна не были предусмотрены его создателями. Зал освещался факелами на стенах и вычурными светильниками, спускающихся с потолка на бронзовых цепях.

Прогуливающиеся меж фонтанов юноши и девушки, облачённые в полупрозрачные туники и мягкие кожаные сандалии, негромко, вполголоса переговаривались, создавая, на первый взгляд, атмосферу умиротворяющего спокойствия и непринуждённости, но более пристальный взгляд отметил бы, что на лицах застыло едва уловимое беспокойство, жесты были нервны и несколько суетливы, будто всеми ими ожидалось пришествие чего-то или кого-то опасного или пугающего.

Появление Аквавивы осталось почти незамеченным — несколько равнодушных взглядов, и не более.

Аквавива выбрал место возле фонтана, присев на окружавшую его кольцом мраморную скамью.

Лёгкая водяная пыльца опускалась бриллиантовыми брызгами на цветы и освежающей завесой висела над струями фонтана.

Наконец, кажется, произошло то, чего с таким тревожным нетерпением ожидали все присутствующие: в зале появилась небольшая процессия. Впереди, в длинной чёрной тунике, отделанной узкой золотой тесьмой, шёл невысокого роста мужчина лет пятидесяти, чьи чёрные, как вороново крыло, волосы спускались до пояса, собранного из изящных золотых ажурных пластин. Глубокий шрам, пересекавший его лицо от лба до подбородка и уродующий некогда благородной формы нос, придавал взгляду пронзительных чёрных глаз поистине зловещее выражение. За ним следовали два стражника с опущенными вниз обнажёнными мечами.

Все присутствующие склонились в почтительном поклоне.

— Мы приветствуем тебя, Гета! — волной прошелестело по залу благоговейное приветствие.

И лишь Аквавива не изменил расслабленной позы при торжественном появлении на сцене нового персонажа — Геты, главы Ордена «Дети Гекаты». Скользнув взглядом по единственному в зале не склонившим перед ним голову человеку, тот лишь слегка сощурил глаза да линия узких губ стала на мгновение ещё жёстче. Не останавливаясь, Гета вышел в один из множества дверных проёмов. Сопровождавшие его стражники остались у затворившейся за его спиной двери тёмного дерева.

Аквавива не торопясь поднялся и, провожаемый тревожными взглядами, подошёл к двери, за которой скрылся глава Ордена — стражники с непроницаемыми лицами отступили в сторону, пропуская его в комнату, где на разбросанных по низкому широкому ложу шёлковых подушках возлежал Гета. Примостившаяся у его ног молодая девушка со смуглой кожей массировала ему ступни, умащая их благовонными маслами.

— Ты недоволен? — Гета указал рукой на место против себя. Голос у него был мягкий, а взгляд выражал доброжелательность.

Аквавива приподнял подол сутаны и, тоже опустившись на подушки, указал взглядом на служанку.

— Она глуха от рождения. Когда её привели, я отрезал ей язык. Так что опасаться нечего. Говори свободно.

— Ты обманул меня, — Аквавива прямо встретил чуть насмешливый взгляд Геты. — Я едва не поплатился своей жизнью. Что это за люди в белых плащах? Это по твоему приказу они встряли туда, вмешиваться куда не должны были ни при каких обстоятельствах?

Гета резко помрачнел и оттолкнул служанку ногой. Испуганно заморгав, та отпрянула и торопливо отползла к стене. В голосе Геты прозвучало бешенство:

— Опять они. Что произошло?

— Я догадался, что за мной следят и сам устроил западню. Отправил сорок человек. В живых остались только трое. Они рассказали, что им удалось перебить всех преследователей, когда появился отряд в белых плащах и напал на них. Один видел на груди предводителя этих людей герб в виде…

— Белого Единорога?

— Значит тебе известно, кто они, — Аквавива нахмурился.

— Мы не ожидали, что они появятся в Париже, будь они прокляты. Когда же Геката заберёт их мерзкие души?.. — с бессильной злобой процедил Гета.