Чаша мудрости - страница 18

Как много в мире басен и поэм,

Легенд красивых и ужасных сцен.

И перед тем, как отойдете вы ко сну,

Позвольте рассказать и мне историю одну:

Во времена далекие, в неведомой стране,

Как в сказке той, на утренней заре,

В чудесный день, цветущею весной,

Родился сын у женщины одной.

О, Боже, как она дитя свое любила!

Бросала к небесам и бережно ловила,

А он смеялся, крохотный такой,

Шептала мать с любовью: «Мой сынок родной!».

Улыбка с губ ее красивых не сходила,

Она, как горлица, ребеночка растила;

Но как-то раз он спотыкнулся и упал

И сердце матери в тоске вдруг защемило.

Прошли года, сыночек взрослым стал,

И относиться к матери, как прежде перестал.

Он лишь сказал однажды: «Мамочка, прости,

Похоже, с дьяволом сошлись мои пути».

К несчастью матери, сынок ей не соврал:

Он душу дьяволу за деньги проиграл,

А должника антихрист не простил,

И сердце матери у сына запросил.

Сын к матери пришел, хотела та обнять,

Но выхватил он нож и со всего размаха,

С глазами жуткими и белыми от страха,

Вонзил ей в грудь, и сердце вырвал, и хотел бежать,

Но спотыкнулся и упал, в глазах темно вдруг стало,

И сердце материнское из рук его упало.

Оно не закричало: «Как ты мог?!»,

А, умирая, еле слышно прошептало:

«Ты не ушибся, мой родной сынок?».

Что может быть безбожней в мире этом,

Когда, пренебрегая старческим советом,

Забыв о долге, рветесь вы за призрачной мечтой,

Оставив тех, кто вас родил, наедине с тоской.

Нет никого на свете ближе и роднее их –

Не оставляйте матерей одних.

Прильнув к холодному окну и имена шепча,

Платок поблекший обронив с усохшего плеча,

Они вас ждут, с надеждой вглядываясь вдаль,

Глотая со слезами горькую печаль.

О, сколько нежности скопилось в сердце их –

Не оставляйте матерей одних.

Как тяжко в старости в разлуке пребывать:

Когда дрожащею рукой вас хочется обнять,

Когда стакан воды им некому подать,

Что горше может быть, чем брошенная мать?

Вы берегите их, совсем уже седых –

Не оставляйте матерей одних.

И в черный час, когда упав, она уже не сможет встать,

К чему теперь вам в трауре кричать?

Остановитесь, поверните время вспять,

Чтоб, словно в детстве, с нею быть опять.

Я заклинаю вас, во имя всех святых –

Не оставляйте матерей одних!

Перед мольбертом, руки на груди скрестив,

О быстротечном времени забыв,

Художник, что великие творения ваял,

У чистого холста задумчиво стоял.

Что он решил создать на этот раз –

Прекрасный натюрморт или мирской пейзаж?

О нет, мотив картины был совсем иной:

Сюжет навеян был ему провидицей судьбой.

Подняв к холсту свой вдохновенный взор,

Решая между колоритом и форматом спор,

Нанес он первый свой мазок –

И закружилось буйство красок,

                         рождая сладостный восторг:

         Возник невесты образ милый,

         Жених шел рядом с ней к венцу.

         За ними шли с букетом лилий,

         Друзья к священному дворцу.

Дышало счастьем полотно, ожили образы вокруг,

Веселье в розовых тонах искрилось радостью, как вдруг,

Напрягшись словно тетива, художник кисть назад занес

И краску черную, как смоль, на холст прописанный нанес.

Между идущих к алтарю возникли сгорбленные люди,

Труба играла скорбный марш, стоная громко, без прелюдий.

Сквозь белоснежную фату виднелась черная вуаль –

Веленьем неба на дороге сошлись веселье и печаль.

Лицо невесты омрачилось, улыбка с губ ее сошла;

Процессия, крича от горя, навстречу свадьбе гроб несла.

Мгновенье на холсте застыло и так осталось на века,

Похоже, миг остановила провидца грозная рука.

Закончена картина – в ней мира вечный спор,

Историей ей будет озвучен приговор.

Так кто ж художник – гений иль творец,

Что жизнь и смерть подвел он под венец?

В красивом городке, сравнимым с райским садом,

Что славен фруктами и сладким виноградом,

Где льется, как ручей, восточная беседа,

Под южным солнцем жили два соседа.

Один всю жизнь сокровища копил,

Жену и дочь он впроголодь кормил.

Монеты золотые складывал в сундук,

С презреньем относясь ко всем, кто был вокруг.

Другой был весельчак и щедрая душа,

Он тратил все, не пряча ни гроша.

С женой счастливой сына он растил,