Часть Азии. Ордынский период - страница 25
Пришлось заключить мир, оставив завоевание тангутов на будущее. Впрочем, те заплатили хорошую контрибуцию и признали себя вассалами Чингисхана, для которого и тогда, и впоследствии были очень важны ритуальные знаки повиновения со стороны иноземных государей, – это подтверждало верховенство «вселенского хана» над другими владыками. (Следуя этой логике, преемники Чингисхана будут требовать изъявлений покорности даже от французского короля и папы римского.)
Разгромив или устрашив западных и северных соседей, пополнив ряды армии и обогатившись добычей, Чингисхан почувствовал себя готовым к войне с государством, которое казалось монголам главной державой мира, – с северокитайской империй Цзинь.
Китаизация
Это царство находилось на несравненно более высокой ступени цивилизации, было обширным по территории, многолюдным и обладало большой армией. К тому же почти вся граница со Степью была защищена Великой Стеной, тянувшейся на многие сотни километров. В еще недавние времена империя Цзинь без особого труда справлялась с «северной» проблемой, провоцируя конфликты между монгольскими племенами, а основным своим соперником считала еще более могущественную империю Сун, занимавшую земли центрального и южного Китая.
В 1211 году войска Чингисхана (около 50 тысяч человек) начали захватывать одну за другой пограничные опорные пункты, угрожая императору Цзинь с разных направлений и заставляя его распылять силы. Один из монгольских отрядов захватил табуны цзиньской армии, оставив ее без кавалерии. Обычная стратегия дезориентации противника дала свои результаты – монголы одержали ряд побед и в 1214 году осадили столицу Чжунду (будущий Пекин), однако брать сильные крепости они все еще не умели.
Повторилась ситуация с тангутским царством: пришлось заключить мир, по которому Чингисхан получил в жены дочь цзиньского императора с огромным приданым (фактически это была контрибуция).
Однако хану этого было мало. Через некоторое время он стал требовать, чтобы император отказался от своего титула и признал себя монгольским вассалом. Тогда двор Цзинь перебрался в южную часть страны; война возобновилась.
Монголы захватили беззащитный Чжунду и перебили множество жителей. Это была первая массовая резня, которые отныне станут рутиной монгольских завоеваний.
Цзиньский Китай не сдавался еще почти двадцать лет (до 1234 года), однако Чингисхан сам в этой войне больше не участвовал. Он вернулся в Монголию и начал готовиться к еще более масштабному походу.
В результате китайской кампании хан не только захватил колоссальную добычу, но смог коренным образом укрепить свое государство и усилить войско.
Следуя правилу выдвигать толковых людей вне зависимости от их происхождения, Чингисхан взял на службу множество цзиньских чиновников, которые занялись реорганизацией административной и хозяйственной жизни его державы.
Еще важнее для военной империи были реформы в армии.
Поскольку тангутский и китайский походы обнаружили беспомощность степной конницы перед крепостями, а мощь всех богатых стран зиждилась на хорошо укрепленных городах, Чингисхан создал сильный инженерный корпус, укомплектовав его цзиньскими мастерами. С этих пор никакая цитадель уже не могла остановить монгольского наступления.
При осаде серьезных крепостей завоеватели действовали методично и неспешно.
Сначала возводили по всему периметру сплошной частокол, полностью блокируя город.
Камнеметы начинали обстреливать врага огромными глыбами; гигантские, поразительно точные баллисты пускали стрелы, сделанные из бревен; зажигательные снаряды разбрызгивали жидкий огонь, который нельзя было погасить водой; саперы рыли подкопы, чтобы обрушить стену.
Обстрел не прекращался ни днем, ни ночью. Осаждающие отдыхали, сменяя друг друга, а у осажденных передышки не было. При этом гарнизон нес потери, монголы – практически никаких. Когда же в стенах образовывались бреши и наступало время штурма, вперед, как мы помним, гнали местных жителей и немонгольскую пехоту, которую было не жалко.
Ни одна твердыня – а войска Чингизидов осаждали самые сильные крепости тогдашнего мира – не выстояла против «китайской» науки.