Частная жизнь знаменитостей - страница 12

Камоэнс, возможно, принимал участие на корабле Франсишку Мартинша в этой операции. После чего высадился в Макао и прожил здесь несколько месяцев. Португальцы ютились на берегу бухты в жалких хижинах, подле складов с товарами.

Поэт, склонный к уединению, предпочел поселиться в гроте на вершине горы, севернее бухты. Легенда, рисующая жизнь Камоэнса в этом гроте, слишком красива, чтобы от нее отказаться. Это место, теперь называемое «Гротом Камоэнса», и сегодня одно из достопримечательностей Макао. Отсюда вдали хорошо была видна китайская деревушка, а дальше, в море, среди волн бухты Чжуцзянкоу, на противоположной стороне которой расположен Кантон, отчетливо просматривались два небольших острова — Тайпа и Колоан. В этом гроте, как гласит легенда, в одиночестве и в полной отрешенности от мирских забот Камоэнс продолжал сочинять поэму. Возможно, здесь он ее и закончил.

Но что же удерживало Камоэнса в Макао? Судно Франсишку Мартинша давно покинуло берег, и теперь, чтобы вернуться в Гоа, надо было дождаться из Японии корабля, который бы с попутным ветром доставил его туда.

Наконец, корабль из Японии пришел и сразу же по окончании сентябрьских штормов вышел в плавание. На его борту Камоэнс отправился в Гоа.

Недалеко от дельты Меконга судно попало в жестокий шторм. Спасаясь от разъяренной стихии, оно попыталось укрыться в устье реки, но затонуло. Камоэнсу удалось доплыть до берега и спастись.

Случай этот обернулся красивой легендой. Будто он плыл, одной рукой рассекая волны, а в другой держал, подняв над головой, рукопись своей поэмы. Возможно, легенда эта родилась из самой поэмы «Лузиады», где рассказывается о «певце Португалии, который будет искать на берегах Меконга со своими стихами приюта, весь вымокший в пенящихся волнах». Легенда эта вдохновила многих поэтов и художников. И пожалуй, чаще всего Камоэнса изображали в стихах и на картинах в момент спасения, на берегу с рукописью в руках. (Из живописных работ на эту тему наиболее известна картина бельгийского художника Э. Слингенейера — «Камоэнс после кораблекрушения».)

В стихотворении швейцарского классика К. Ф. Мейера на вопрос, обращенный к Камоэнсу, правда ли, что он плыл, «подняв высоко над волнами вашу шуйцу и держа в ней ваши песни», поэт отвечает:

Как удалось Камоэнсу добраться до Малакки и до Гоа, неизвестно. Видимо, он нанялся на какой-нибудь португальский парусник, поскольку на торговых судах всегда должен был находиться вооруженный гарнизон для защиты от пиратов.

Был в свое время популярным автором, едким и насмешливым, но потом его забыли и лишь в конце XIX века вновь вспомнили. Произошло это благодаря успеху героической комедии Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак», поставленной в Париже в 1897 году. Самим же Сирано было написано несколько комедий и трагедий, резких и ядовитых политических памфлетов, так называемых «мазаринад», писал он стихи и сонеты. Но главное — это два научно-фантастических философских романа: «Иной свет, или Государства и империи Луны» и «Комическая история государств и империй Солнца».

Сирано родился в Париже, о чем неопровержимо свидетельствует запись в приходе Сен-Совер. Детство его прошло в поместье Мовьер, которое когда-то называлось Бержерак, видимо по имени семьи, проживавшей здесь в прошлом. Его отец, адвокат, служивший управляющим у герцога де Шевреза, именовался Абель де Сирано. Сын решил сделать свою фамилию более благозвучной, а следовательно, и более аристократической. Он стал называть себя Сирано де Бержерак. Крестное его имя Геркулес Савиньен де Сирано отныне было забыто.

Жизнь он прожил бурную. После иезуитского колледжа служил солдатом королевской гвардии, потом мушкетером, был тяжело ранен в шею при осаде Арраса, где укрылись испанцы. В лазарете у него было достаточно времени, чтобы поразмыслить о том, как жить дальше. Военное счастье ему не сопутствовало, боевой славы, хотя товарищи и прозвали его «бесстрашным», он так и не достиг. Он решает служить Поэзии и Науке. В Париже слывет остроумцем и насмешником, живет жизнью литературной богемы, отдается соблазнам столицы, кутит с собутыльниками, такими же, как он, «непризнанными гениями». И становится знаменит как отчаянный дуэлянт. Горе тому, кто имел неосторожность чем-либо задеть гордого стихотворца или, упаси боже, непочтительно обмолвиться о его внешности, скажем о носе. Ох уж этот злосчастный нос! Многим лишь упоминание о том, что он не соответствует нормам элегантности, стоило жизни.