Часы - страница 2
Она кивком отпустила стенографистку, и та вернулась в помещение бюро.
– Что-нибудь интересное, Шейла?
– Если бы… тоска зеленая. Сперва какая-то старая кошелка на Уилбрэм-кресент. A в пять профессор Парди – со всей своей жуткой археологической шушерой! Как было бы здорово, если бы иногда происходило нечто волнующее…
Дверь в кабинет мисс Мартиндейл вдруг отворилась.
– Шейла, подождите-ка, я тут нашла записку. Если мисс Пебмарш не вернется к вашему приезду, входите, дверь не будет заперта. Входите – и оставайтесь в комнате по правую руку от прихожей. Вы способны это запомнить или мне придется записать?
– Я запомню, мисс Мартиндейл.
И Рыжая Кошка удалилась во своя святая святых.
Пошарив под стулом, Эдна Брент украдкой извлекла из-под него довольно броскую туфлю вместе с тонким, как стилет, каблучком, отвалившимся от нее.
– И каким образом, по-вашему, мне удастся попасть домой? – простонала она.
– Ладно тебе кряхтеть – что-нибудь придумаем, – проговорила одна из машинисток и снова забарабанила по клавиатуре.
Эдна со вздохом вставила чистый лист бумаги:
«Желание властно охватило его. Лихорадочными движениями он сорвал шифон с ее грудей и повалил на софию…»
– Черт, – ругнулась она, нащупывая ластик.
Шейла взяла свою сумочку и вышла наружу.
Уилбрэм-кресент воплощал в себе фантазию, сочиненную викторианским зодчим в 1880-х годах. Его образовывал полумесяц[3] из сдвоенных жилых домов и задвинутых на задний двор садов. Сама идея являлась источником существенных трудностей для людей, незнакомых с окрестностями. Лица, подъезжавшие к внешней стороне «полумесяца», не имели возможности самостоятельно отыскать меньшие номера; те же, кто прибывал к его внутренней стороне, испытывали большие недоумения относительно местоположения номеров больших. Сами же дома, снабженные художественного вида балконами, имели внешность опрятную, несколько педантичную и в высшей степени респектабельную. Модернизация пока никак не коснулась их – с внешней, так сказать, стороны. Ветер перемен в первую очередь коснулся кухонь и ванных комнат.
Так что ничего из ряда вон выдающегося в доме номер 19 не усматривалось. Аккуратные занавески, слепящая блеском полировки ручка двери, привычные рослые розовые кусты по обе стороны ведущей к двери дорожки.
Шейла Уэбб отворила калитку, подошла к входной двери и позвонила. Ответа не последовало, и, подождав минуту-другую, она, согласно предписанию, повернула дверную ручку. Дверь открылась, и Шейла вошла внутрь. Дверь в правой стене крошечной прихожей была распахнута настежь. Девушка постучала по ней, подождала и вошла внутрь – во вполне обыкновенную и приятную гостиную, слегка излишне заставленную в современном вкусе. Единственной уникальной особенностью ее было изобилие часов – в углу тикали высокие стоячие часы, на камине им вторили дрезденские фарфоровые, на столе стояла серебряная карета с часовым циферблатом, на этажерке возле камина приютились причудливые позолоченные часики, а на столе возле окна – дорожные часы в потрепанной кожаной обложке с именем «Розмари» потертыми золотыми буквами поперек угла.
Шейла Уэбб посмотрела на стоявшие на столе часы с некоторым удивлением. Они показывали чуть больше десяти минут пятого. Взгляд ее обратился к каминной доске. Часы на ней показывали то же самое время. Тут над головой ее раздался шум, и Шейла вздрогнула, ибо из резных деревянных часов на стене через свою маленькую дверцу выскочила кукушка и вполне четким и определенным образом провозгласила: ку-ку, ку-ку, ку-ку! Резкая нотка в тишине казалась едва ли не угрожающей.
Наконец кукушка исчезла за хлопнувшей дверцей.
Чуть усмехнувшись, Шейла Уэбб направилась в обход края дивана. И, вздрогнув всем телом, замерла на месте. На полу лежал труп. Незрячие глаза мужчины были полуприкрыты. Спереди на темно-сером костюме осталось влажное пятно. Шейла почти автоматическим движением нагнулась, прикоснулась к щеке – холодная – к руке – то же самое – к влажному пятну – и резко отдернула руку, с ужасом посмотрев на нее.
В этот самый момент простучала калитка, и девушка механическим движением посмотрела в окно. По ведущей к дому дорожке торопилась женская фигура. Шейла машинально глотнула – в глотке ее пересохло. Она замерла, буквально прилипнув к месту, неспособная сдвинуться, крикнуть… просто глядя перед собой.