Чайковский. Старое и новое - страница 32

Отгородившись в меру возможностей от суеты жизни, она нашла утешение в музыке. Увлечение музыкой было искренним и сильным. Этому увлечению отдавалось значительное время ее дневных занятий. Она приглашала к себе в дом на постоянную службу талантливых музыкантов из консерватории и даже из-за границы. Одно время у нее на службе был молодой Клод Дебюсси, ставший потом выдающимся французским композитором. Этим музыкантам она щедро платила и содержала их на всем готовом, предоставляя им возможность заниматься музыкой по своим программам в свободное время, которого было много. Но несколько часов в день музыканты должны были ей играть те произведения, которые она отбирала по своему вкусу. Часто она сама играла партию фортепиано, а скрипач или виолончелист исполняли свои партии. Все зимы она, как правило, проводила за границей, во Франции, Италии или в Швейцарии, и состоящие у нее на службе музыканты к своему удовольствию сопровождали ее в этих поездках. Один из таких музыкантов, ученик и приятель Чайковского, Иосиф Иосифович Котек попал на службу к Надежде Филаретовне по рекомендации директора Московской консерватории Николая Григорьевича Рубинштейна, одного из очень немногих людей, которых она принимала у себя. Надежда Филаретовна в это время чрезвычайно увлеклась музыкой Чайковского, и Котек, являвшийся поклонником своего учителя, к великой радости богатой патронессы не только с удовольствием и большим чувством играл ей произведения Петра Ильича, но и много рассказывал о нем. Надежда Филаретовна внимала каждому его слову. Из рассказов Котека она все больше узнавала человека, музыке которого поклонялась, и с восторгом замечала, что его человеческое обаяние не расходится с теми благородными ощущениями, которые она черпала из его музыки. Обожание вдохновенной, тревожащей и утешающей душу музыки перерастало в любовь к волшебнику, творящему этой музыкой чудеса, которые исцеляли боль, заставляли забыть скорбь и печали, несмотря на то что чудеса эти содержали в себе не меньше горестных настроений, чем приходилось переживать Надежде Филаретовне. И сколь силен был характер этой женщины, столь же сильными вырастали в ней чувства непреодолимой привязанности к создателю исцеляющей музыки. Ей казалось, что музыка Чайковского заслоняет от нее темные реальности, щемящую сердце тревогу окружающей жизни, прощает все ее грехи, связывает ее с чем-то неземным, божественным, укрепляющим и поддерживающим ее издерганное существо. Она расспрашивала Котека о самых мелких подробностях жизни Петра Ильича, и от нее, конечно, не ускользнули мимоходом произнесенные замечания о том, что Чайковский весьма стеснен в средствах. Надежда Филаретовна раздумывала недолго и нашла способ помочь Петру Ильичу, совершенно не ущемляя его достоинства и самолюбия. Через Котека она заказала ему переложения его сочинений для скрипки с фортепиано и щедро оплатила его работу. Чайковский, находившийся тогда в немалой нужде и сидевший в долгах, был счастлив не только внезапно свалившимся на него легким заработком, но и еще больше польщен вниманием со стороны такой известной в Москве особы, тем более что Котек живописно представил ему культ его музыки, царивший в доме на Рождественском бульваре.

Последовали другие заказы с не менее щедрой оплатой, а затем в декабре 1876 года Надежда Филаретовна написала Петру Ильичу коротенькое любезное письмо, в котором, поблагодарив его за очередную работу, высказала восторг его сочинениями, с которыми ей "живется легче и приятней". Петр Ильич не менее любезно ответил, подчеркнув, что ему утешительно думать о людях так искренно и тепло любящих музыку. Так началась многолетняя и удивительная переписка, подарившая нам чрезвычайно интересные сведения о жизни и творчестве Петра Ильича.

Переписка, начавшись обменом короткими любезностями в декабре 1876 года, замерла месяца на два (если только не пропали промежуточные письма). Затем с обеих сторон пошли все более пространные послания с рассказами о жизни, присылкой фотокарточек, беседами о музыке, и в мае 1877 года Петр Ильич набрался смелости, чтобы совершить дерзкий поступок. Написав Надежде Филаретовне, что ему неловко получать незаслуженные вознаграждения, он тут же признался, что испытывает серьезную нужду в деньгах, которая заставила его влезть в долги, составляющие около трех тысяч рублей, и без посторонней помощи справиться с создавшимся положением он не может. "Эту помощь, — продолжал он, — я теперь решился искать у Вас. Вы — единственный человек в мире, у которого мне не совестно просить денег"65.