Чебурашка - страница 18
Разозлившись, мама даже не стала давать мне его отчество. Поэтому в моем паспорте записано лишь Зоя Данилина.
Из армии в родной поселок отец не вернулся. Вскоре оттуда уехали и его родители, еще до того, как я начала задавать вопросы о них.
Но, если честно, я не нуждалась. Ни в отце, ни в его родителях. Мама любила меня одна за весь мир. Всегда ставила мои интересы на первое место. И никогда не приводила в дом ни одного мужчину.
Моя бабка, мать моей мамы — властная женщина с очень дурным характером. Она так и не простила дочери позора и гнобила ее этим, сколько я себя помню. Нам во всем помогала прабабка Марфа, вырастившая в свое время восьмерых детей, большинство из которых погибло в войну. Бабка же участвовала в нашей жизни по минимуму, и то скорее для того, чтобы не навлечь еще больший позор, нежели из искреннего желания поддержать, но и на том спасибо.
Нас всегда выручал огород, скотина и кое-какие пособия для одиноких матерей. Окончив колледж, мама устроилась учителем в сельскую начальную школу, где и проработала почти тринадцать лет.
Она оставила все — дом, хозяйство, работу, нажитое имущество — ради одной возможности исполнить мою мечту. Мама, как никто другой, верила в мои силы, мой ум и счастливую судьбу.
— Зой, сбегай в магазин, сметаны нет, а я борща наварила, — просит мама, заглядывая в комнату, где я, обложившись учебниками, готовлюсь к завтрашнему дню.
Первому учебному дню в новой гимназии.
К сожалению, со всеми хлопотами, переездом, пропиской, переводом в новую поликлинику и справками мы, как ни торопились, не успели все сделать до первого сентября. Уже прошло две учебных недели! Но это ничего, я успею всех нагнать, уверена.
— Конечно, мам!
Спустя пять минут выскакиваю в вечернюю прохладу ранней осени, разбавленную запахом прелой влажной листвы и желтым светом фонарей. Супермаркет находится прямо за углом. Быстро справляюсь с покупками и уже спешу домой, как вдруг мое внимание привлекает странная компания за углом, где не горит лампа и сгустились тени.
Двое рослых парней в высоких армейских ботинках, с лысыми головами и дутыми куртками обступили кругом мужчину и, кажется, по очереди бьют ногами. Слышится отборный мат и глухие стоны.
Моя кожа вмиг покрывается мурашками, а внутри зарождается животный страх. Оглядываюсь вокруг и понимаю, что улица безлюдна и никто, кроме меня не является свидетелем разборок.
Драки всегда вселяли в меня дикий ужас. А нечестные драки, такие, когда двое на одного, — и вовсе наводили панику.
Он появился, словно из ниоткуда. Что-то с усмешкой спросил, что-то кому-то ответил. И вот уже тяжелые кулаки раскидали бритоголовых в разные стороны, а парень помогает встать на ноги избитому тяжелыми ботинками парнишке. Он совсем молодой. Наверное, как я. На носу очки, а в лице без труда узнаются характерные черты жителей ближнего зарубежья. Мое предположение подтверждается, когда из разбитых в кровь губ я слышу имя Гамлет.
Герой этого вечера бросил вслед расползающимся в разные стороны хулиганам что-то о том, чтобы в этом районе их больше не видел, а затем, подняв с земли объемную спортивную сумку, которую я раньше не заметила, полностью обратил свое внимание на отряхивающегося от земли и пожухлых листьев Гамлета.
— Ты чего один тут шатаешься, Гамлет? Стемнело же уже. Где Артур, его не было на тренировке? — я догадалась, что эти двое были знакомы.
— Да я до аптеки добежать хотел. Мать болеет. Артур пошел на железку, там состав большой пришел, сказал, будет хороший заработок.
— Ясно. До аптеки хоть дошел? Или эти деньги отобрали?
Гамлет виновато потупил взор, но при этом на его лице играли желваки. Парню было неловко признавать свою слабость, хотя я и не очень понимала, почему. Разве это было честно — нападать втроем на одного несчастного тощего очкарика, выбежавшего после захода солнца в аптеку за лекарством для матери? И потом, сейчас всего девять вечера, не так уж и поздно. Неужели мы поселились в криминальном районе?
Теперь и мне стало страшно. Вдруг эти лысые и на меня нападут?
Голоса стихли, потому что парни зашли в аптеку.