Чебурашка - страница 5

И эта радость во мне молниеносно сменяется возбуждением, потому что помимо воли в сознании мелькают воспоминания о наших с ней поцелуях и объятиях.

— О, ничего страшного! — скользнув по мне безразличным взглядом, ровным бездушным тоном отвечает мне Зоя и торопливо одергивает руку, — Это Вы меня извините, совсем не смотрю, куда иду.

Красивая.

Худовата. На некогда округлом личике теперь четко обозначились острые скулы. Бледновата. Даже веснушки ее стали практически невидимыми, полупрозрачными искрами, осевшими на чуть вздернутом носу. Глаза по-прежнему глубокие и большие, окруженные пушистыми ресницами, темно-карие, почти черные, вот только ни озорного блеска, ни всепоглощающего огня в них больше нет.

Одета, конечно, так себе — пальто старое, фасон прямой классический, но, скажем откровенно, — немодный, ботинки «прощай молодость» на невысоком устойчивом каблуке. В столице в таких галошах даже бабульки в метро не ездят. Черные зауженные брюки и кремовая, застегнутая под горло на все до единой пуговицы блузка, выглядывающая из распахнутого воротника… Кажется, в школе у нее была похожая одежда. А еще кажется, что с тех пор она ничуть не выросла. Ну, если только на пару сантиметров. Зоя своей кокосовой макушкой едва достает до моего подбородка.

Но все равно хорошенькая.

И даже какая-то юная.

Хотя выражение лица серьезное, с отпечатком усталости и какой-то грусти что ли…

Волосы ее больше не затянуты в тугую косу, а мягкими шоколадными волнами струятся по плечам. Кожа гладкая, ровная, как и много лет назад. Спокойный макияж, на коротких ногтях бежевый лак.

Типичная такая училка.

Математичка.

Ей бы очки на нос для полноты образа.

Но, повторюсь, хорошенькая!

И пока я, ошеломленный, оценивающе ее разглядываю, выявляя любые малейшие изменения, бывшая одноклассница, не выказывая ни малейшего признака узнавания, все с тем же безразличным видом, огибает меня по дуге и, не произнося ни слова и не оглядываясь, словно я и в самом деле обычный незнакомец, а то и вовсе — пустое место, звонко стучит каблучками по направлению к остановке.

Опомнившись, я только собираюсь окликнуть ее, но Зоя уже ныряет в автобус вместе с остальной серой массой.

Не узнала.

Она. Меня. Не. Узнала.

Какого хрена?!

В груди неприятно защемило то ли сердце, то ли уязвленное самолюбие.

Не узнала меня! Матвея Соколовского!

И ладно не знать в лицо чемпиона мира по боксу, это — нормально! Боксеры — не футболисты! Но не узнать свою первую любовь! Это же за гранью адекватности и реальности!

Это ведь точно Чебурашка. Я не мог ошибиться. Хотя… Что ей тут делать? Еще в школе девчонке пророчили великое будущее в научном сообществе. Да ее в МГУ и Бауманку заранее без экзаменов приняли после победы в какой-то там всероссийской олимпиаде. Решила какую-то супер-задачку! Да она бредила своей мечтой учиться у лучших профессоров страны и дни считала до окончания школы.

Зоя и дня не прожила бы без своей математики! У нее были все возможности уехать в столицу за своей мечтой, как это сделал я, и добиться любых вершин. Когда только уехал, то очень часто вспоминал о ней. Это меня, прямо скажем, разрушало, поэтому я запретил себе думать о Зое.

Лишь иногда.

В минуты острого одиночества вспоминал былое и представлял, где она сейчас.

В моих мыслях Зоя оказывалась как минимум профессором на мехмате, а то и деканом. Однажды мне доводилось бывать в МГУ. Я шел по коридорам, вполуха слушая разговоры ректора, и мечтал случайно столкнуться с ней вот также, нос к носу. И тогда… Может, у нас был бы еще один шанс. И тогда, я ни за что не повторил прошлых ошибок.

Ведь никто больше не любил меня так, как любила Зоя.

Она ведь любила меня!

Я точно знаю!

Так почему же не узнала?

Прошлое

Матвей Соколовский

— Здрасте, Татьян Иванна, — приветствую секретаря, сторожившего двери у кабинета директрисы, словно натасканная болонка.

— А, Соколовский! Утро доброе. К Малыгиной?

— Угу. Не знаете, зачем вызывала?

— Кажется, у нее с утра был Глебов. Не по твою ли душу?

Я вздыхаю. Вероятно, по мою. С математиком у меня терки. И дело вовсе не в учителе, как мне ни хотелось бы считать иначе. Дело в моей взаимной нелюбви к цифрам. И частых тренировках, из-за которых приходится прогуливать каждый четверг алгебру, стоящую шестым и седьмым уроками.