Чеченский детектив. Ментовская правда о кавказской войне - страница 34

– А кассета?

– Кассет там много было, да поплавились все. Эта отдельно лежала.

Следующих на сцену Якубович пригласил Варум и Агутина. Действительно, концерт по заявкам.

Курильщики опять потянулись на улицу. Алексей неторопливыми движениями убирал со стола лишнюю посуду, освобождая место для чайной церемонии.

– Долгий концерт-то? – зевнув и, поёжившись, кивнул на моноблок Костя.

– Час-полтора ещё… Там, базары всякие, конкурсы, торги… Ничего нового, кроме лезгинки и понтов миллионных… Пойдём умоемся холодянкой, а то чего-то прибило. Смотрю и тебя тоже…

Катаева действительно клонило в сон, да и вставать завтра в пять утра. Когда Костя с Лёхой вернулись, курящие всё ещё сидели на скамейке перед входом.

– Сань, мы, наверное, с Костяном баиньки. Вы долго ещё? – задержался Лёха, придержав полог рукой.

– Мы посидим ещё… Ночь послушаем… Торопиться некуда… Рябина старый, ему много спать вредно… – легонько похлопал Сергея по плечу Щепёткин.

– Старый конь борозды не испортит, – проворчал тот.

Где-то вдали, еле слышно, стрекотнула очередь.

– Яволь… – Лёха задвинул полог палатки за собой.

Внутри он указал Катаеву на одну из коек у входа:

– Костян, сюда падай… Я сейчас… Переноску вниз стащу…

Костя подтянул к своему новому лежбищу автомат, броник и, присев, сковырнул кроссовки. На экране бесновался великолепный и довольный жизнью Филипп Бедросович. Алкогольное опьянение, освежившись на воздухе зачугунило голову. Стянув куртку, Костя, с кайфом мазохиста, растянулся на кровати. Лёха, подложив под спину подушечный куль, полулёжа таращился в телевизор.

– Сотый раз смотрю, а всё равно интересно… У меня, блядь, жена с ребёнком в общажной клетухе тусит, которую я за свои деньги снимаю… А тут…

– А служебное жильё?

– Где? В казарме, от солдат отгородившись? – глядя на опера, Лёха махнул рукой, – а в перерывах между командировками я вот в таких кабаках халтурю… Может этому вот, «жмуру», двери открывал… Проходите пожалуйста… Херня какая…

– Боевые вам нормально закрывают? – решил затронуть, краеугольную тему всех разговоров в радиусе 100 километров, Костя.

– Хрен знает… Вначале стопроцентно, потом на двадцать дней… В эту, вроде десять дней, не больше… Как будто остальное время мы на солнышке клубни парим. «Росичи» говорили, мол, если грамотно к финику подъехать, то можно побольше закрыть…

– Это как?

– Хером об косяк! Через откат… У вас-то, у ментов, свой наверное… А наш вэвэшный сюда полтора года назад приехал на три месяца… Капитаном… Так воевать понравилось, что до сих пор командировку продлевает. Хрен знает как. Сейчас подпола досрочно получил… Круче него только Гагарин звания перепрыгивал.

– А других желающих нет в такую сладкую командировку съездить?

– Есть, как нет… Только на такую должность абы кто не попадает… У щегла этого папа в лампасах… В Москве…

– Нехреново… – Катаев и сам знал все эти схемы, по прошлой командировке. Не раз, бывая в ГУОШ[23], в Кизляре наблюдал как нессыкливые парни из спецпод-разделений, угодливо улыбаясь, дожидались в коридоре какого-нибудь вертляво-уверенного клерка в офицерских погонах. При этом спецы частенько держали в руках пакеты с проставой, а иногда финики или другое штабное животное, от которого хоть что-то зависело, оборзев, заказывали что-нибудь (чем больше, тем лучше) из ваххабистских или армейских сувениров. Но чтоб опускаться до откатов… Это он слышал впервые. Хотя нет, ещё читал у Пикуля, в «Баязете».

Прикрыв глаза и, уже не слыша финального выхода Пугачевой, Костя мгновенно заснул.

Серое утро выбиралось на дорогу. Почти два часа опера, подёргиваясь и поёживаясь, поочерёдно выхаживали около шлагбаума. Державшие блокпост липецкие омоновцы, утренний холодняк переносили в бушлатах и вязаных шапках. Катаев с Рябининым, не учтя изменчивой погоды, вынуждены были меняться. Пока один высматривал нужную машину, другой сидел в БТРе, стоявшем за блокпостом.

Костя в сотый раз поглядел на листок бумаги, исписанный от руки, с чудовищными ошибками, печатным текстом. Читался номер и марка автомобиля, остальное – место тайника, данные – несущественно. Несмотря на ранние часы, движение на трассе присутствовало. В основном, это были расхристанные автобусы, иногда перегруженные «шестёрки». Проводив глазами очередной древний «Пазик», Костя чуть не проворонил показавшуюся за ним вишнёвую «семёрку». Ещё раз заглянув в бумажку, точно зная, что это та самая машина, опер быстрым шагом приблизился к старшему смены.