Чехия. Биография Праги - страница 7

Но об этом и других событиях исторического масштаба мы уже говорили. Пожалуй, пора перейти к воспоминаниям личного характера.

В январе того памятного года я женился, а в декабре закончил физический факультет Ленинградского госуниверситета, так что поездка в Чехословакию в июле пришлась аккурат между этими двумя великими событиями. Нынешней молодежи, отдыхающей на курортах Египта, Греции и Испании, побывавшей в Париже, Лондоне и Таиланде, трудно представить, что означала поездка за рубеж для советского человека, какие допросы в парткомах и райкомах ей предшествовали. Но нам повезло: мы, группа дипломников физфака ЛГУ, ехали в Прагу в порядке студенческого обмена с Карловым университетом. Сначала мы к ним на две недели, а потом — они к нам, тоже на две недели. Ввиду политической важности мероприятия, нас не очень песочили в парткоме и скоро отпустили, велев не поддаваться за кордоном на возможные провокации и высоко нести звание советского человека. Счастливые, мы сели в поезд и доехали до пограничного городка Чоп, где кончалась наша широкая колея и начиналась узкая чехословацкая. Это было первым потрясением. В свои двадцать два года я уже изрядно поколесил по Союзу, бывал на севере и юге, в Сибири и Казахстане и полагал, что расстояние между рельсами во всех странах мира одинаково. Оказалось, что это не так: в Чехословакии (а может, и во всей Европе) колея уже, и потому мы пересели в местный поезд. Помню, что он вез нас до Праги долго, часов восемнадцать, и мы поняли: Чехословакия хоть небольшая страна, но весьма длинная.

Было нас человек десять или двенадцать, и мы, разумеется, считались лучшими на курсе, ибо иным просто нельзя было доверить ответственную миссию дружества с чешскими студентами. Руководил нашей делегацией Виталий Рейнгольдович Саулит, доцент лет пятидесяти, и тут нам тоже повезло: он был превосходным человеком, умным и тактичным. Итак, мы приехали, встретились с «принимающей стороной», то бишь с чешскими ребятами, бросили первый взгляд на город — и обомлели.

Жителю Ленинграда, привыкшему к прямым проспектам, строгому обличью зданий, серому небу и серой Неве, Прага мнится сказочным городом. Эти чарующие переплетения улочек, готические соборы и дворцы, холмы, утопающие в садах и зелени, ясное синее небо, древние камни и повсюду статуи, статуи… Что ни статуя, что ни церковь, что ни камень — целый ворох легенд… А эти чудесные имена улиц, старинных городских районов, башен, кабачков! На Пршикопе, Старе Место, Нове Место, Мала Страна, Лорета, Каролинум, пивные «У супа», «У калиха», «У Флеку», «У двоу кочек»! В знакомых ленинградских названиях поэзии было гораздо меньше: я жил тогда на углу Дегтярного переулка и улицы Моисеенко, ходил в кинотеатр «Искра» и частенько завтракал в столовой под скромной вывеской «Молочная сосисочная».

Нас разместили в студенческом общежитии. Контраст с нашей физфаковской берлогой на проспекте Добролюбова был разительный: идеальные чистота и порядок, новая удобная мебель, номер на двоих и вместо одеял — перины. Летом — перины! Но почему-то спать под ними было совсем не жарко. Я поселился вместе со Стасом Меркурьевым, будущим академиком и ректором Петербургского университета. Утром мы ходили в ближний магазинчик, покупали молоко и свежие рогалики, завтракали в своей комнате, беседовали, делились впечатлениями. Вот вспоминаю сейчас об этом и вижу Стаса: невысокого, худощавого, подвижного… Как бы мне хотелось снова поговорить с ним, расспросить, что он помнит о тех временах! Но, увы, Стаса уже нет, он умер, не дожив до пятидесятилетия… Нет многих моих друзей, по которым девяностые годы прокатились тяжелым катком и раздавили… Но тогда, больше сорока лет назад, в залитой солнцем Праге, могли ли мы это предвидеть? Мы были молоды, полны сил, и мир казался нам устойчивым и ясным: здесь — дружественная Чехословакия, за нашей спиной — могучая Советская держава, а на западе — тлетворный капитализм, который мы непременно похороним где-нибудь к XXI веку. Мы и представить не могли, что похоронят к тому времени нас, всю нашу страну.