Чеканное слово - страница 2

стр.

Лаконизм стихов Ю. Хаппалаева, четко замкнутый пространством избранной формы, величав, подчас суров, подчас лукаво ироничен. Поэт не чурается издревле любимой в горской лирике назидательности.

А когда, как орел,
На плечи,
В пору жатвы иль в пору сечи,
Сядет слава – ты крепок будь.
Опечаленный и веселый,
Дорожи только правдой голой,
Распахнув перед нею грудь.

Подобная назидательность дорога тем, что активно противопоставлена бездумности и легковесности чувств, нередко захлестывающих поэзию.

Разум и чувство в стихах Хаппалаева не противоречат друг другу. Он славит мужество разума и под его защитой – доброту, нежность. Раздумья поэта о долге человека перед самим собой и перед миром обращены к современности и рождены высокими нравственными требованиями к себе и к читателю. Они не оторваны от времени, исходят от него.

II

Жизнь сводила меня с Юсупом Хаппалаевым на разных дорогах. Мы вместе сидели на студенческой скамье. Общим кругом отмечали праздники и делили горе, увы, не обходившее и наши

дома. Бывали в одних и тех же горах. Вместе огорчались неудачами и радовались счастливо найденному песенному слову.

Впервые я увидела Юсупа задолго до того, как завязалась наша дружба – на Первом съезде писателей Дагестана. Помню восемнадцатилетнего юношу, молчаливого, угрюмого от крайней застенчивости. Таким он ушел в жизнь из родного аула. Он был тогда сельским учителем… С тех пор много воды утекло. Изменились мы. Изменилось время…

Неизменной до конца дней оставалась верность этого человека самому себе, своему кремневому, не очень-то удобному в обыденной жизни характеру, его прямота и непреклонность… (Прим. Ред. – 2007).


Н. Капиева

1986

Стихотворения

В Лакии

Привет вам,
Родные горы,
И вам,
Родные аулы,
Тепла и снегов
Раздоры,
Ущелий речные гулы.
Тебе, Хурукра,
Чья слава
Воистину необычна.
Тебе, Вацилу[2],
Ты, право,
Двуглава, а не двулична!
Привет вам,
Быки в упряжке,
Рассвет над полями
Ранний!
И вам, мятежные шашки
В ножнах воспоминаний.
Привет тебе,
Запах хлеба,
Струнами ставшие
Жилы!
Поклон в изголовье неба
Вам, предков моих
Могилы!
Стою у края потока,
В вас, горы мои,
Влюбленный,
Непризрачно и высоко
Над плоскостью
Вознесенный!

«Я родился в том краю…»

Я родился в том краю,
Где, как гром, обвал грохочет
И во тьме гроза свою
Молнию о скалы точит.
Где на склонах сеют рожь,
А в долинах – рис для плова,
Ценят острое, как нож,
К месту сказанное слово.
Где с природой наравне
Жизнь сурова.
И не новость,
Что родимых гор во мне
Отпечаталась суровость.
Где на скачках
Скакуна
Ждут порою знаки славы,
Где нередко чабана
Выручают волкодавы.
Где бросается, как рысь,
Речка колесу на лопасть,
Где трусливым не родись,
А не то сорвешься в пропасть.
Где скупая на слова
Дружба,
но не с первым встречным,
Выразит себя сперва
Красноречием сердечным.
Где струя из родника
По трубе течет в кувшины
И к шоферам облака
Лезут в жаркие кабины.
Где папаху набекрень
Носят парни Цудахара[3],
Где фиалка и кремень —
Символическая пара.

«Джурабы грубошерстные…»

Джурабы[4] грубошерстные
Надев на ноги мне,
К соседке мать отправилась
Со мною на спине.
– Ами, соседка милая,
Не посчитай за труд,
Я на базар в Кумух[5] иду,
Пусть сын побудет тут.
Хотя сегодня солнечно,
Но и мороз сердит.
Нет обуви у мальчика,
В тепле пусть посидит.
В шаль черную закутавшись,
Мать вышла за порог.
К окну прижался носом я:
А за окном снежок.
А за окном – завидно аж —
В снежки идет игра.
На крыше сакли весело
Хохочет детвора.
Отец Ами задумчиво
Все на меня взирал.
И наконец, не выдержав,
С тахты скрипучей встал.
Достав обрезки кожи, он
Чарыки[6] мне смудрил.
И вместе с ними снег и смех
Весь мир мне подарил.
На радостях до вечера,
Забывши про еду,
Снежками я расстреливал
Сиротскую беду.
Чарыками пришла ко мне
Людская доброта.
Впервые мне подумалось,
Что я не сирота.
Но грустный голос матери
Я услыхал из тьмы:
– Ами, соседка милая,
Осиротели мы.
В Кумухе днем я видела:
Шел пионеров строй
И плача говорили все:
«Ушел отец родной».
Остановивши мальчика,
Спросила я: «Малец,
Да неужели может быть
У всех один отец?»
И мальчик мне по – взрослому
В глаза вдруг посмотрел
И так сказал: «И я, и вы —
Народ осиротел.
Ленин умер».
…Я выронил снежок из рук,
Я плакать захотел…