Чекисты, 1977 - страница 37
«План овладения гор. Петроградом и боевые действия в самом городе, ставшем объектом арены действий, связанных с переворотом», — прочел он.
Вскоре тетрадные листки уже лежали на столе Урицкого.
План был обширным. Составлен по законам военного искусства. Он предусматривал захват всех учреждений Советской власти, военных объектов, вокзалов, телеграфа и телефонной станции, мостов. Планировались многочисленные аресты.
«…Применение на первых порах самого ужасного террора, — читал Урицкий, — вплоть до расстрела включительно, следуя заповеди: два ока за око, два зуба за зуб. Благоприятнее и желательнее всего в рабочих кварталах».
— Благоприятнее, — вслух повторил Урицкий. — Слово-то подобрали. Доброе! А дела злые.
Через час в Смольном он уже докладывал о заговоре. Были приведены в боевую готовность красноармейские части, усилены органы ЧК, взяты под охрану военные объекты.
Урицкий сам объехал добрую половину города, проверяя посты охраны, давая указания на местах. Домой добрался на рассвете, а утром ему уже доложили по телефону:
— Задержан бывший царский офицер Фельденкрейц— владелец бумаг из обнаруженного тайника.
— Доставьте на Гороховую, — приказал Урицкий.
Каждый раз, ожидая привода задержанных, он немножечко волновался. Никак не мог освоиться с тем, что роли переменились: не его ведут на допрос к жандармскому чину, а к нему приводят врагов революции. А его-то доставляли на беседы к чинам охранки частенько!..
В первый раз это было в Киеве. Допрашивал сам генерал Новицкий.
Мрачноватый был у генерала кабинет. Даже шторы приспущены. Огромный стол с аккуратными папками бумаг. Среди них и его «дело» — «Дело бывшего студента Киевского университета, уроженца города Черкассы Моисея Урицкого…»
Жандармский генерал выглядел уставшим. Еще бы. Двадцать лет беспорочной службы царю и отечеству. Двадцать лет с того дня, как он поклялся «навести порядок» не только в Киевской губернии, но и по всей Малороссии. Двадцать лет, как ничего у генерала Новицкого не получается.
При той, первой встрече генерал даже выдавил на лице что-то наподобие улыбки:
— Очень, очень рад вас видеть, уважаемый профессор конспирации! Так вас, кажется, зовут восторженные почитатели. Присаживайтесь, господин профессор. Впрочем, посоветуйте своим так называемым товарищам разжаловать вас в доценты. Конспирация не удалась. Мои люди все-таки выследили вас. И подпольную типографию нашли тоже. Так что придется — в доценты…
Что он ответил тогда самодовольному генералу? Кажется, так:
— Я не разделяю вашей радости по поводу сегодняшней встречи. Хотя бы потому, что не уважаю вас. Лично для меня вы отнюдь не серьезный противник. Если применять вашу же табель о рангах, то вы в моем представлении далеко не профессор и даже не доцент. Вы занимаете место где-то между студентом и вольнослушателем. Ваши собственные подчиненные не принимают вас всерьез.
Да, вроде бы так. Немного нахально, но ведь сколько лет тогда ему, Урицкому, было!..
Из мрачноватого кабинета генерал Новицкий отправил его прямо в Лукьяновскую тюрьму. И что скрывать, камера тогда показалась ему светлее!
Кто-то зажег свечу:
— Урицкий!
Друзья навалились гурьбой, затискали, затормошили. Пришлось даже охладить их пыл и сказать:
— Эге!.. Кажется, больше всего рад моему заключению свой же брат революционер.
— Да, ну чудак… — хлопнул кто-то по плечу сзади.
И сразу же со всех сторон посыпались десятки вариантов побега. Смешные и наивные планы. Соглашаться с ними или спорить просто не было смысла.
— Нет, друзья, — сказал он тогда. — Давайте оставим подкопы и веревочные лестницы до лучших времен, а начнем с того, что организуем коммуну и попробуем побороться с администрацией тюрьмы…
Давно это было!.. Семнадцать лет назад.
Фельденкрейц сидел на краешке стула.
— Расскажите о плане военного переворота, — твердо потребовал Урицкий.
Кажется, именно этого Фельденкрейц ожидал меньше всего. Считал, что попал с бриллиантами старого Церса. А тут!.. Даже запираться бесполезно: на столе лежат его листки, исписанные карандашом, его план из среднего ящика письменного стола.
— К какой партии вы принадлежите?