Чекисты о своем труде - страница 24

— Не валяйте дурака!

Неожиданно на дороге появляются немецкие танки и броневики. Это трофеи испанской Республиканской армии, и они прибыли сюда по решению генштаба армии, сражающейся за свободу Испании. Из броневика выходит немецкий офицер и останавливается возле машины Фридриха.

— Ваши документы, господа, — говорит он по-немецки. Оливейра узнает в нем Ганина.

Ничего не подозревающий Фридрих торопится объяснить:

— Я полковник Менделе из германского посольства в Бургосе. Задержал красного шпиона. Шоферы — тоже красные диверсанты.

Ганин обращается к Оливейре:

— А что скажете вы?

— Только то, что полковник Менделе — опасный преступник и его необходимо обезвредить.

— Ваше оружие, полковник Менделе!

…После радостной встречи Ганин говорит Оливейре и Гансу:

— Соберите всех товарищей в два грузовика. Будем пробиваться обратно. Остальные машины сожжем.

— Разрешите доложить, — говорит Оливейра. — Менделе заподозрил меня только сейчас, в дороге, поэтому я могу возвратиться и продолжать работать в тылу врага.

— Нет, рисковать нельзя. Ты попадешь к нам в «плен», а потом республиканцы «вышлют» тебя как португальского торговца в Париж. Там ты встретишься с Крючковой, и если проверка покажет, что не осталось никаких следов, то вы вернетесь в Лиссабон. Кроме того, из Парижа мы сможем перебросить тебя и Крючкову в Москву, хотя бы на месяц.

Оливейра счастливо улыбается…

Вскоре танки и грузовики достигли республиканской территории.

Шел 1938 год… Вечерело. Летчик-испытатель Илья Галушин торопился на своем «газике» в Москву. Испытания нового истребителя потребовали от Галушина больших усилий и неотлучного пребывания на аэродроме, но теперь все было позади, машина принята государственной комиссией, а Галушин получил в награду трехдневный отпуск.

Перешагивая через две ступеньки, он вбежал на второй этаж и, чувствуя, как стучит сердце, нажал кнопку звонка.

— Ну перестань. Ведь ты меня сломаешь, — засмеялась Галя, делая вид, что вырывается из его объятий.

Галушин поднял жену на руки и посадил на диван.

— Не пойти ли нам в город? Давай предадимся земным радостям, а то на этой неделе я очень мало ходил по земле.

— Нет, — покачала головой Галя, — только не сегодня. Сегодня мы проведем вечер дома. Вдвоем.

Галушин не возражал. Ему в душе самому хотелось посидеть дома, что же касается «земных радостей», то они предназначались специально для жены, — он знал, что всю неделю она терпеливо ждала его дома.

За ужином Галя сказала мужу:

— Ты знаешь, сегодня я встретила мать Степана Коваленко. Она говорит, что Степан тепло вспоминает тебя и то время, когда вы дружили. Почему вы перестали дружить?

Галушин задумался, отодвинул стакан с чаем.

— Галка, не стоит об этом говорить, — он постарался придать своему лицу веселое выражение, — ты же знаешь, я не виноват.

— Я не хочу делать тебе больно, Илюша, но мне обидно, что ты — самый умный, самый честный, самый добрый, самый красивый — и вдруг…

Илья поднялся из-за стола и шутливо прикрыл ее рот ладонью. Она отстранила его большую тяжелую руку и, грустно посмотрев на него, сказала:

— Да, самый красивый — для меня, конечно, — и остался без своего самого близкого друга.

Галушин поцеловал Галю — чуть-чуть, в золотистые пряди, завивавшиеся надо лбом.

— Ладно, раз ты так хочешь, я постараюсь объяснить тебе, что произошло между нами. Садись поудобнее, рассказ будет длинным.

— Я и сам часто думал о моих отношениях со Степаном. И сам хотел разобраться, почему мы охладели друг к другу. Впрочем, охладели, пожалуй, не то слово. Я питаю к Степану прежние братские чувства. Ну, да не в этом дело. Ты знаешь, что до 1934 года у нас с ним были почти одинаковые биографии.

Техникум, завод, комсомольская работа, Осоавиахим, походы, военные занятия — все это мы прошли вместе. У нас не было секретов. Мы даже доверяли друг другу наше отношение к тебе.

— Что же вы обо мне говорили? Что говорил Степан?

— Ты мне сейчас не задавай вопросов, Галка! Особенно таких… Но жизнь вмешалась, и наши биографии, начиная с 1934 года, стали разными. Меня приняли в летную школу, Степан не прошел по здоровью.