Человечики - страница 2
Потом она забывала, как называются такие простые вещи, как будильник или табуретка. А тут - вспомнила целое четверостишие...
Я подсказала:
-Тот вечерний несказанный свет...
-Как-как? - она плохо слышала.
-Не-ска-занный свет - я повторила громче и отчетливей. В конусе света, который бросала на стол лампа, кружилась мохнатая пылинка.
-Дааа, - как-то облегченно вздохнула она, - вечерний...несказанный...свет...да...- и она замолчала. Мохнатая пылинка легла на страницу книги. И можно было читать дальше. Но я не смогла.
Ничего не изменилось. Только погас свет. Нет, лампочка не перегорела, и по-прежнему на столе был начерчен желтый круг. Несказанного света больше не было. Моя старушка умерла. Абсолютно. Совсем. По-настоящему.
'Баб...ба...ба...ты что?...ба...ба...баааа' - я завыла во весь голос - не от горя, нет...я чувствовала, что просто не выдержу этой тишины. Мертвой тишины. И с воплем вдруг распахнулось что-то внутри, и воспоминания, и тоска, и любовь накрыли волной...так, что замер вздох в легких, глаза выкатились из орбит...и не моргали, раскрывшись широко-широко, словно пытались уловить последние частички несказанного света... Но тьма наклонилась надо мной...и с улыбкой приносила... поздравления...
Когда пришел отец, я набросилась на него, в истерике схватила за ворот пальто, трясла изо всех сил и кричала, брызжа слюной:
-Сделай, что-нибудь, сделай! Ну же, ну, воскреси ее! Ты, гений, ты, ее сын! Сделай!
И только после его оплеухи, свалившей меня на пол, я пришла в себя, отползла в угол и - то ли от боли, то ли от вселенской обиды - тихо заплакала.
Я быстро научилась жить в темноте.
Неожиданным оказалось только то, что пришлось отвыкать от имени Мариша - оказалось, что никто, кроме бабушки, меня так не называл.
-Марина - ну и дубина!
-Марина - не девка, а картина.
По-разному зарифмовать можно. Были у меня и враги, и друзья, правда, первые не так уж сильно ненавидели, а вторые не особо крепко любили.
Я окончила школу, потом техникум, устроилась на работу. Постепенно старые знакомые начали превращаться в незнакомцев. Из прежних подруг осталась только Анька. В школе мы с ней близко сошлись, учась в среднем звене, когда все девчонки вдруг начали взрослеть, и оказалось, что мы с Анькой самые некрасивые в классе. Она была маленькой, щуплой, угловатой, умела дерзить и дралась с мальчишками. А я...В принципе, я так до сих пор и не поняла, что не так в моей внешности. Средний рост, не худая и не слишком полная, черты лица правильные, хотя и заурядные. Но... Поразмыслив, я решила, что проблема должна гнездиться где-то на дне моей души. Вообще, сейчас во всяких ток-шоу психологи постоянно ищут корень всех человеческих страданий в дебрях бессознательного. И еще есть эта, как ее, карма - какие-то там собаки, которых на тебя еще в прошлой жизни понавесили. Ну, грехи то есть...
Так вот, поразмышляла я и пришла к следующему выводу. Должно быть, я как-то внутренне некрасива. Да-да, это какая-то мистика, но даже роскошные наряды, прически и макияж скорее уродуют меня, чем украшают. Красивые вещи не дружат со мной, удирают от меня, ломаются и гибнут прямо у меня в руках...Если мне дарят цветы, то они увядают на следующий же день. Дохнут, и все тут.
Короче, я какой-то душевный урод. Или как там - моральный урод? Нет, так обычно называют всяких сволочей и выродков...Может, я, конечно, и выродок, но не думаю, чтоб уж такая сволочь...
Правда, Аньку моя теория абсолютно не убеждает. Она утверждает, что мне просто не хватает уверенности в себе, и, надо отдать ей должное, всячески старается мне эту уверенность привить. У нее-то самой на двоих хватит: превратившись к двадцати годам из жалкого вороненка во взрослую каркушу, она, однако, в совершенстве овладела искусством изображать из себя прекрасного лебедя. А лебедь - птица высокого полета. И чтобы подняться до первой степени блаженства, моя подруга поставила перед собой две основные цели:
1) подыскать себе приличного мужа, желательно иностранца;