Человек дождя - страница 2

   Лет с пятнадцати я жил под защитой монастырских стен только в ту пору, когда благоволящий мне Аданос насылал на землю метели. Но едва нарождающаяся весна, пробуя вешние силёнки, вспарывала изношенные снежные покровы, и на лугах разрастались проталины, я уходил на поиски целительных и ядоносных сокровищ. Раз в несколько дней я возвращался в обитель с добычей и, свершив все необходимые для её сохранения и последующих сложных преобразований ритуалы, вновь отправлялся на богоугодный промысел. Когда же студёные дожди, сбивающие жухлые листья с деревьев, остывали до ледяной крупы, я возвращался к размеренной жизни под огненно-красными черепичными крышами, полной молитв и учения.

   Иногда меня посылали с мелкими поручениями в город. То был особый мир, шумный и подвижный. Заманчивый и утомительный. Переполненный впечатлениями до головокружения, возвращался я в монастырь, не пренебрегая кратким отдыхом на скамье у таверны "Мёртвая гарпия". Именно там, в этом пристанище хмельных разговоров, я впервые услышал о призраке.

   Развалившийся на скамье пьянчуга меня не отпугнул, места было достаточно. Да я и не собирался, подражая нагрузившемуся до беспамятства завсегдатаю, храпеть, упираясь лопатками в бревенчатую стену. Солнце уже клонилось к закату, и в порыжевших травах неистовствовали сверчки. Старый хмельник поёрзал, приподнял опухшие веки и, осклабившись, промычал себе под нос:

   — Ааа... дылда Одо пожаловал.

   Моё появление оказало на него воистину живительное действие. Ему даже удалось выпрямить спину, хотя и ценой немалых усилий. Но языком он ворочал бойко, к моему неудовольствию.

   — Нуэээ... я хотел сказать — послушник Одо, — поправился он тоном, явственно намекающим на то, что у него в запасе осталось ещё немало обидных прозвищ для служителя Инноса. — Скажь-ка, ты ведь дока в заклятьях? Книжиц-то гору, поди, перелопатил?

   Я отмалчивался, зная, что болтливый пьянчужка скоро выдохнется и зажуёт свой бескостный язык. Но в этот раз он был слишком бодр.

   — Огоньку сможешь запалить, а? — он кренился ко мне поближе, сопя пивной вонищей. — От так вот ручками — и пффф... занялся? Мээ? А призрака... призрака сможешь изгнать?

   В пьяненьком голосе всколыхнулось нечто такое, что заставило меня наклониться и заглянуть в мятое лицо говоруна.

   — Можешь? Можешь?! — вопрошал он сипло.

   — Проспишься — и призрак уйдёт, — ответил я неприязненно, борясь с соблазном отпихнуть от себя, да подальше, настырного пропойцу.

   Он обомлел на миг, а после вымученно расхохотался, морщась от своего нечаянного веселья, будто от оскомины.

   — Ты-то ведь трезвый, Одо? Подь сам, глянь-ка на него, — проникновенно бурчал старикашка, нетвёрдою рукой указывая куда-то в направлении города.

   Я счёл за благо почувствовать себя хорошо отдохнувшим, чему поспособствовали медленно поглощающие небо сумерки, поднялся и зашагал к обители. Не стоило дожидаться, когда тропу, затопит туманом. Сбиться с пути я не боялся, в зловещих призраков, стерегущих в потёмках одинокого путника, не верилось нисколько, но всё же я всегда предпочитал видеть, а не угадывать, куда иду и на что наступаю.

   — Не туда! Не туда! — запричитал за спиной раздосадованный моей непонятливостью пьянчужка. — К каменьям иди, где акилова земля...

   Наверное, ещё до того, как я добрался до придорожного алтаря, благоухающего поднесёнными в дар Божественному Пламени яблоками, пьяный лепет нелюбезного старика выветрился из моей головы.

   Но спустя несколько дней я вспомнил его слова.

   Промозглый, словно первый вздох осени, день накрыл меня холодным ливнем на земле Акила. Без долгих раздумий я свернул со вскипевшей под ногами дороги и постучал в дверь этого гостеприимного человека.