Человек-машина - страница 3

Я промычал что-то невнятное. Алгоритм работы лифтов был мне известен. При вызове он посылал все кабины в одну сторону, а потом отправлял их обратно. Считалось, что это эффективно. Однако альтернативой ему выступал самостоятельный выбор, который пассажир делал до посадки в кабину, благодаря чему планировщик принимал более адекватные решения. К несчастью, систему было легко одурачить: пассажиры считали, что лифт придет быстрее, если нажать все кнопки сразу. Может быть, дело наладится, если пустые кабины развести, думал я. Или вообще придержать одну, чтобы получился разрыв. Поездка замедлится, но тем, кто явится позже, будет легче. Надо бы это обсчитать. Я открыл было рот, чтобы поделиться мыслями, но тут до меня дошло, что лифт уже прибыл и девушка входит внутрь. Я последовал за ней. Она прижала сумку к себе. Похоже, напряглась. Я мучительно соображал, что бы такое сказать, но в голову лезли только ее же слова: «Застряли намертво». Не взглянув на меня, девушка вышла на этаже, где ведали организационными коммуникациями.

Я человек не компанейский. Низшие баллы по социальной шкале. Моя прежняя начальница говорила, что никогда не видела нуля по шкале межличностной эмпатии. А она работала с инженерами. На вечеринки меня не зовут. Когда наступает обед и я сажусь с сослуживцами, мои соседи справа и слева переговариваются через меня. Во мне есть что-то отталкивающее. Нет, не отвратное. Как в магнитах: чем теснее соприкасаются люди — одноименные полюса, тем сильнее им хочется разделиться.

Я парень с головой. Я сортирую мусор, прежде чем выкинуть. Однажды я подобрал потерявшуюся кошку и отнес в приют. Умею и сострить. Если машина барахлит, я могу определить неисправность по звуку. Я люблю детей, кроме тех, которые грубят взрослым, а родители знай улыбаются. У меня есть работа. Квартира — моя собственная. Я редко вру. Я постоянно слышу, что люди ценят именно такие качества. Остается лишь думать, что существует что-то еще, о чем не говорят, поскольку друзей у меня нет, от семьи я отдалился и все последние десять лет оставался без подруги. В отделе лабораторного контроля есть тип, который сбил женщину насмерть, — так его приглашают на вечеринки. Не понимаю.

Я прокатал карточку на доступ в Стеклянный кабинет. Так эту комнату прозвали мы потому, что из нее просматривалось несколько прилегающих лабораторий, хотя ее стены сделаны из зеленоватого поликарбонатного пластика. Когда-то они и вправду были стеклянными: до происшествия с разлившимися из пробирки микробами — военная разработка — и запаниковавшими лаборантами, вооруженными офисными стульями. Я слышал две версии случившегося. По одной, микробы были вполне безобидны, но послужили предупреждением всем заинтересованным лицам. По другой, два человека погибли до того, как опечатали зону, и еще шестеро — после, когда в лабораторию пустили газ. Это случилось до меня, и я не знаю, где правда. Стены из пластика — вот все, что мне известно наверняка.

Едва открылась дверь, я увидел, что телефона на столе нет. На всякий случай порылся в бумагах, прошерстил ящики, встал на колени и осмотрел пол, прошелся по комнате, проверил остальные столы, затем снова — более тщательно — осмотрел все горизонтальные поверхности. После чего откинулся в кресле и прикрыл глаза. Я ухватился за одну версию, толком не рассмотрев другие. Трудно, что ли, было еще раз обыскать квартиру? Может, телефон спрятался между книгами на прикроватной тумбочке? Я осмотрел ее довольно тщательно, но чем черт не шутит. Я открыл глаза и вертанулся на кресле, оглядывая комнату сверху донизу. Ничего. Ничего. Тут в голову пришла новая мысль, я поднял трубку рабочего аппарата, чтобы позвонить на мобильный, но рука бессильно зависла над клавишами: я не помнил номера. Он был записан в самом телефоне. Все там записано. Так я и сидел, не зная, что делать дальше.

Пришли мои лаборанты. У меня их было трое: Джейсон, Илейн и Кэтрин. Кэтрин — та, которая не китаянка. Предполагалось, что я их чему-то научу в ходе работы, но я понятия не имел чему. Обманул их ожидания. Они ухитрились пробиться в передовую исследовательскую лабораторию — предмет вожделения многих, и тут их наставником оказался я.