Человек не отсюда - страница 17

Когда человек прав, никакие власти не могут у него этого отнять. Он может отречься, подписать что угодно, и все равно будет жить сознанием своей правоты.

По словам Юрия Афанасьева, во времена Хрущева ракет стратегического назначения было всего лишь шесть штук, десятки других изготавливали из фанеры, выставляли и успешно морочили американские спутники. Декорация сопровождает российскую историю со времен Потемкина вплоть до нынешних государственных концертов из «фанеры».

Записанные на пленку аплодисменты, записанный смех подкладывается к реплике, к фразе, один и тот же, однообразная механическая реакция. Смеются вместо меня, аплодируют тоже за меня. Как это уныло и неприятно.

Иногда вдруг всплывают «лесные» словечки. Они из детства — древостой, валеж, просека, баланс, лежневая дорога, огневище, вырубка, пропс (уж не помню, что за материал). Еще «опад». А еще говорили лесничие: «Лес обойдется и без нас, а вот мы — нет».

Л. Н. Толстой писал: «Нужно отвыкнуть от мысли о награде, похвале, одобрении. За все хорошее, что мы можем сделать, не может быть никакой отплаты. Плата вперед получена нами такая, что с самым большим усердием не отработаешь ее».

«Красиво сказано, ваше сиятельство. Значит, я должен за бесплатно. А у нас нынче рынок. Если бы за честный рынок старались, еще можно было бы толковать. Я готов жить по законам совести, только если буду иметь в награду хороший счет в банке, в твердой валюте».

Примерно так отвечал ему чиновник из нашей мэрии в моей ненапечатанной повести.

— Как ты думаешь, существует искусство жить? — спросил меня Левашов.

— Наверно, да, но не на войне.

— Искусство жить требует таланта, как всякое искусство.

— В чем это заключается?

— Искусство жить состоит, например, в искусстве любить. Это значит видеть красоту женщины, суметь рассказать ей про ее красоту. Как хороша она, как она умеет… Чего-то она ведь умеет. Носить шарфик или варить овсянку.

— То есть парить ей мозги.

— Грубый ты человек. В любви выигрывает тот, кому она доставляет больше счастья, то есть твоя любовь должна быть больше, чем ее.

На экзамене в школе учительница меня спросила — почему Лев Толстой в романе «Война и мир» описал, как французы входят в Москву в 1812 году, а не как русские войска победили и вошли в Париж? Действительно, почему? Я был озадачен. Мялся, мычал… Казалось бы, такой красивый выигранный естественный ход войны. Потом я долго размышлял над этим вопросом. Что я придумал? А то, что поражение подняло духовную мощь народа, так что, казалось бы, разбитый, он сумел собраться с силами и погнать противника. Не сломался. Поражение выявило такие силы, о каких Наполеон и не подозревал. Наверное, вот эта скрытая мощь, верность своей свободе больше всего привлекали Толстого.

Мы передаем свою память магнитофону, мобильнику, фотоаппарату, интернету. Зачем нам обременять память? Так удобнее. И не замечаем, как забываем не только телефоны, даты, но многое из своей жизни. События, свидетелями которых мы были, тоже забываем, то есть отвыкли запоминать. Зачем они? Они есть в газетах, в интернете. Появляется у нас все больше белых пятен забвения. Забываем с облегчением. Беспамятство стало отличительной чертой нашего общества.

— Добрый день, позовите, пожалуйста, Нину.

— Я у телефона.

— Чего-то голос незнакомый.

— А кто это?

— Нина, это вы?

— Я же вам сказала.

— Нина, это я, Слава.

— Какой Слава?

— Ну, с Концертного зала, вы же мне дали свой телефон.

— Не помню, вы путаете.

— Подождите, это номер 236 71 70?

— Да.

— И вы Нина?

— Да.

— Значит, все правильно.

— Кроме того, что я не та Нина.

— Вы не были позавчера в Концертном зале на ансамбле «Жуки»?

— Извините, не была.

— Вы были в белой юбке, синей кофточке.

— Позавчера я не была в белой юбке. Я никогда не была в белой юбке, потому что у меня нет такой юбки.

— Значит, то была ваша подруга, она, значит, подшутила надо мной.

— Возможно, разбирайтесь с ней.

— Но это же ваша подруга. Я ничего не знаю о ней, только этот телефон.

— Извините, я тороплюсь.

— Это некрасиво с ее стороны. Надо было прямо сказать, что мы больше не встретимся, не будет никакой Филармонии. Я понимаю, я ей не пара. Она вам говорила обо мне?