Человек под маской дьявола - страница 12
Простившись навсегда с местом, которое стало нам временным пристанищем, я направилась к госпиталю, вернее к тому месту, что прежде называлось госпиталем. После взятия города, немцы подорвали здание, где прежде мы спасали жизни, оставив только груду камней. Я обошла вокруг развалин, в страхе искусывая в кровь губы. Среди массы убитых солдат, что прежде охраняли наш госпиталь, я узнала того самого, что однажды дал мне папиросу. Узнала и того, что смущаясь и стараясь скрыть свою симпатию, часто заглядывался на мою сестру. Мы все знали о его тайной страсти, но сам он никогда в этом не признавался. Я сдерживала слезы, боясь расплакаться, и все бродила в развалинах в поисках сестры. Я боялась увидеть ее мертвой. К моему счастью, ее нигде не было.
Мне даже показалось, что дышать стало легче. Ведь если немцы поймали ее и доктора Измайлова, то вряд ли потащили бы куда-нибудь в другое место, для того чтобы убить… как я была наивна… я совсем не знала этого мира… мира нового, утопленного в крови и ненависти. Идеального мира создаваемого беспощадной рукой нацистов.
По дороге домой, я случайно столкнулась с группой людей, расчищающих дорогу. Хилые, слабые, едва живые, женщины, старики и дети, прилагая все свои силы, поднимали огромные обломки разрушенных зданий и относили их в сторону. Обходя одного старика, я случайно, спиной, толкнула девушку, только склонившуюся за камнем. Она тихо ухнула и едва не упала. Я успела обернуться и поймать ее за руку. Она подняла голову и я с трудом узнала в ней Сару Измайлову. На лице Сары хранился отпечаток недавних издевательств и побоев, у края глаза четко синел свежий след от окурка, губа привспухла и кровила, а на щеке белел едва заживший шрам.
– Сара! – радостно воскликнула я, щупая ее руку.
– Анечка, – растянулась она в улыбке, хватая меня второй рукой. – Как ты, душа моя? Где ты?
Я заметила на плече у Сары отличительную эмблему, желтую звезду. Я никогда не думала о том, что она и ее семья евреи. Мне было все равно. Никто прежде не выделял их из толпы. В первую очередь, все они были – людьми. Я осторожно коснулась рукой грязной тряпки, мне так захотелось сорвать с нее этот позорный и уничтожающий знак. Но я поняла, что могу навлечь беду на нас обеих.
– Как ты живешь? – осторожно спросила я.
– Как еврейка, – с усмешкой ответила Сара и бросила злобный взгляд на прогуливающихся рядом немцев.
Слезы застыли у меня в горле.
– Что они делают с вами?… разве так можно?… Сара… скажи мне, что происходит в этом мире?…
Сара притянула меня к себе и заботливо погладила по голове.
– Тише… не плачь. Ты ничего не изменишь. Все уже решено. Я отстранилась от нее.
– Что решено? О чем ты говоришь? Скоро придут солдаты и они спасут вас! – с надеждой воскликнула я.
– Никто не придет, Аня. Они бежали, и говорят, что всех кто оставил Смоленск, арестовали. Возвращаться уже некому. Ты ведь помнишь, что те, кто попадает к ним, обратно не возвращаются. Все кончено, Аня. Никто не придет нас спасать. Все кончено. В Германии евреям не жить, это все знают. Надо было бежать, надо было заставить отца… чего он добился… глупец!
– Сара, отец! – вспомнила я. – Где твой отец! Когда я видела его в последний раз, Соня была с ним. Где они?
Сара посмотрела на меня взглядом, с которым мы обычно сообщали родственникам погибших дурные новости. Сердце мое похолодело и кровь, будто застыла в жилах, я крепко схватила ее за руку и затаила дыхание, ловя каждое ее слово.
– А ты разве не знаешь? – скорбно спросила она.
– Нет…
– Их убили. В тот же день, когда поймали… Мы с мамой нашли их тела у госпиталя, и отнесли на кладбище… Мы похоронили их как могли.
– Нет… Соня… – только и смогла произнести я.
Соня прижала меня к себе, и обхватила мою голову, шепча слова утешения. Но от этого не становилось легче. Рыдания разрывали меня изнутри, мне хотелось кричать и рвать на себе волосы… вот почему я не нашла ее тела у развалин. Но разве могла я знать, когда оставляла ее там, что все закончится именно так. Почему немцы забрали меня? Я знала немецкий – могла пригодиться. Почему они не взяли мою сестру? Она была с евреем, не знала немецкий, и не принесла бы изуверам никакой пользы. Мне кажется они даже не разбирались, была ли она настоящей еврейкой, просто спустили курок и оборвали ее жизнь. А я… осталась теперь совсем одна… И только я виновата в ее смерти, ведь помешала ей вовремя бежать из города… я убила свою сестру. Сначала ее, а потом ту еврейскую семью. Я такой же зверь, как эти – ничем не лучше…