Человек с ружьем - страница 8
А голос изнутри тихо шептал мне: Беги!
Разум мой отказывался воспринимать алогичное происходящее. Фарс вдруг разом обернулся трагическим хаосом. Потеря родителей, состояния… утрата понятий совести, чести, гражданского долга…Мне казалось, что наступила вечная полярная ночь…
Но лишь одно я проклинал тогда — свою дурацкую нерешительность, и губы, искусанные в кровь по ночам от несбыточных желаний, каждое утро напоминали мне в зеркале о жалком предательстве моей излишне рассудительной душонки.
О втором поворотном моменте моей бездарной судьбы напишу позже, если хватит времени и сил. Думаю, судьба подскажет мне, когда это сделать.
Далее шли любопытные зарисовки предреволюционного Петрограда, студенческие байки, упоминания о знакомых.
Времени было уже за полночь, скоро уж и Бологое, хотелось спать.
Я достал последнюю страничку. «Уважаемая Татьяна Николаевна (это моя бабушка). Большая просьба после смерти моей разыскать Елену Николаевну Ренне (фамилия девичья), либо ее родственников. В 1932 году Елена Николаевна проживала по адресу…
Вся эта занимательная история, увы, казалась безумно безнадежной. Надеяться, что где-то в Ленинграде жива еще женщина 85 лет, пережившая войны и блокады… Я вдруг понял, что лет двадцать назад, когда писались эти строки, Елене Николаевне было бы всего шестьдесят пять, и, возможно, она была еще жива!
Несколько последующих дней были суматошными — я устраивался на новом месте, носился из одного института в другой и привыкал к незнакомым автобусным маршрутам.
Звонок в адресное бюро, конечно же, ничего не дал. Существовал, впрочем, обходной путь — попытаться запросить справку из архивов, проследить прописку людей, живших по старому адресу. Хотя архивы могли и погибнуть во время войны, да и кто бы занялся их раскопками…
Дальние наши родственники жили на Петроградской стороне. Двоюродная тетка еще помнила бабушку, довоенные поездки на дачу и семейные празднества. За уютным вечерним чаепитием я рассказал ей о своих поисках.
— Погоди-ка, — удивилась тетка, взглянув на адрес. — Ведь это недалеко, ну да, три— четыре квартала отсюда. Да и дом я помню, он до сих пор стоит. Там в основном коммуналки, надо бы с бабусями, которые у подъезда сидят, поговорить. Надежды, конечно, мало, коренных ленинградцев почти не осталось, но чем черт ни шутит.
Я чувствовал себя довольно странно — разыскивать неизвестную мне старуху, которая жила в этом доме полвека назад…
Я все-таки позвонил в квартиру, в которой когда-то жила Елена Николаевна.
Дверь мне открыл задыхающийся дед с явными следами похмелья. Из темного коридора пахнуло давно забытыми ароматами коммуналки — кислым варевом, старой одеждой и несвежим паром, видно, в ванной стирали.
— Вам кого? — подозрительно спросил дед.
— Вы знаете, — замялся я, — тут такая история. Я разыскиваю знакомую моей бабушки, которая когда-то жила в этой квартире. Вы давно здесь живете?
— Да уж лет тридцать с лишним будет, — раздраженно прокашлял дед. — Все обещали переселить, или комнату лишнюю дать, а…
— А кого-нибудь из совсем старых жильцов, до войны, здесь не осталось?
— Да нет, нас после войны заселяли. Старые жильцы все в Блокаду повымерли, а кто выжил — разъехались.
— А в соседних квартирах, или в доме, не знаете ли кого из блокадников?
— А хрен их разберет. Ты Алевтину спроси со второго этажа.
Я спустился на второй этаж. Алевтина оказалась весьма бодрой старушкой, пережившей и блокаду, и саму революцию. Одета была она в мужские ботинки, мужской же пиджак, шарф и шерстяной берет. Поначалу отнеслась ко мне подозрительно, но, выслушав начало истории, сменила гнев на милость.
— Подумать только, — всплеснула старушка руками. — Заходите, заходите, молодой человек. Я вам сейчас многое расскажу.
Последующие сорок минут прошли в рассматривании старых семейных фотографий, обновлении истории города на Неве и воспоминаниях. Я чувствовал себя неловко.
— Так вы помните Елену Николаевну из двенадцатой квартиры? Она жила там в 32 году.
— Да конечно помню! Леночка, она вышла замуж за этого… Представительный был мужчина, то ли журналист, то ли писатель… Говорят, известный. И девочка у них такая была очаровательная, вся в кудряшках, Сашенька.