Человек в степи - страница 22

Об огороднике Сасове я услыхал при таких обстоятельствах. Мы завтракали в садочке старухи колхозницы, устроясь вокруг крытого скатеркой табурета. Сразу за двором начиналась белая от солнца степь, пересеченная от горизонта к горизонту прямым грейдером. Груженные пшеницей машины проносились по грейдеру в сторону Целины, поднимая завесу пыли. Пыль не успевала осесть в горячем воздухе, как издали уже рос гул следующих машин, опять клубились хвосты и, схваченные ветром, летели, оседая на сухую землю, на листву низкорослых акаций.

Клочок приютившей нас тени был пылен, рябил круглыми солнечными пятнами и не давал прохлады. Все было накалено; казалось, что даже деревянная завалинка, если к ней прикоснуться, обожжет пальцы.

В такую пору огурцы бывают полынно-горькими, скрюченными. Но хозяйка положила перед нами пяток крупных гладких огурцов. Зеленые, они будто улыбались с чистой тарелки.

— Кушайте, мне в подарок принесли. Сасовские!

— Какие — «сасовские»?

— Это под Целиной такой мужик есть. У него овощ в любую жару растет без полива. Без одной капли.

Мы ели сладкие огурцы, и я ничего не смог узнать, кроме того, что «у Сасова легкая рука»…

Познакомиться с Сасовым мне удалось через неделю, и за эту неделю я опять слышал о нем и на железнодорожной станции, где грузились его арбузы, и в райкоме комсомола.

Тотчас за усадьбой Целинского зерносовхоза расположена бригада Азария Яковлевича Сасова. Еще издали на крыше полевого вагончика видны черные, белые, желтые квадраты. Это сушатся бахчевые и овощные семена. Подходишь ближе и видишь семена повсюду: на брезентах, фанерках, разостланных мешках, противнях. Меж ними шагает малец с палкой, шумит на подлетающих скворцов:

— И-их, заразы!

Наглые скворцы плотно вспархивают на забор. Этот пестрый забор сплетен из прутьев разного колера: и красных с ярко-вишневой блесткой корой, и темных, и — для общего контраста — белых, ошкуренных.

У забора, под соломенным навесом старухи плетут корзины для овощей. Жара изнуряюща, старухи сидят разморенно, но их проворные старческие сухие коричневые руки ловко творят разнокалиберные корзины: мелкие, глубокие, с ручками, с ушками. Корзины, так же как забор, наука Азария Яковлевича Сасова. Его же — и самодельная, чудная картофелесажалка, похожая на катапульту.

Пока мы рассматриваем эту технику, сгондобленную на сасовском горне, окованную сасовской кувалдой, двор наполняется девчатами-огородницами, пришедшими на полдник. Лиц их не определишь — они до глаз, до узких щелочек окутаны платками, так как на открытых огородах, на степном ветру нет ни пятнышка тени, одно солнце, и девчата, хоть и обливаются потом, а хранят на лице белизну кожи… Сейчас под высоким соломенным навесом, на сквознячке, они освобождение разматываются, садятся за стол, каждая с принесенным со степи арбузом, и мы ждем, когда будут разрезаны полосатые крутобокие «ажиновцы», которыми славится совхоз.

Весело смотреть на арбуз, когда он всего лишь от прикосновения ножа с треском раскалывается на две алые половины, враз подтекает соком. Но первый же арбуз оказался неприглядным, белым, как разрезанная луковица. Это тоже изобретение Сасова: каждая сборщица сама для себя выбирай свой арбуз. Выбравшая не оценила сасовского остроумия, так по-солдатски загнула, а вокруг лопнул такой грохот, что скворцы взлетели ввысь.

Мы стоим в бригаде с Яковом Ильичом Гимпельсоном, парторгом совхоза.

— Понимаешь, — говорит Гимпельсон, — Сасов — производственный рабочий. Пролетарий. Ничего агрономического не кончал. Сюда попал как двадцатипятитысячник. Развел на буграх огороды и уверяет, что в этом деле можно обходиться без дождя. Представляешь?

— А результаты?

— Пожалуйста, вот тебе, ради бога, результаты.

Гимпельсон раскрывает блокнот, на страницах фамилии людей, под которыми мелкие, как пшено, буковки. Ниже фамилии Сасова — цифры.

— Смотри, пожалуйста: «Сасов Азарий Яковлевич. Адрес: Целина, 5-я линия, 119…» Это неинтересно… Вот: «Снимает с гектара до 300 центнеров арбузов; помидоров с гектара— 200 центнеров; огурцов—180; свеклы — 530.