Через Сибирь - страница 18

С ноября по март на Ямале почти нет людей. Тут можно встретить лишь изредка самоедов, которые остаются у Малыгинского пролива и по берегам Карского моря ради весенней охоты на медведя. Иногда бедные самоеды остаются у Обской губы или возле одного из больших озёр, потому как у них слишком мало оленей для таких дальних путешествий. Вот и приходится им довольствоваться рыбалкой. Самые нуждающиеся живут на одном месте годами.

На Ямале же живут десять различных племён, каждое из которых предпочитает оставаться на определённой территории и строго блюдёт границы своих и чужих пастбищ. К каждому чуму также «приписаны» определённые пастбища, но тут уж неписаные правила соблюдаются не так строго. В своих «угодьях» и проводят самоеды довольно спокойно лето, переставляя чумы на другое месте только тогда, когда оленям требуется новое пастбище.

Там же самоеды охотятся на гусей и рыбачат в озёрах. Логовища песцов считают они своей собственностью и вокруг выставляют ловушки и капканы.

На Ямале самоедам живётся хорошо. Этот полуостров изобилует отличными пастбищами для оленей, а на его просторах водится множество зверей, рыб и птицы. Именно поэтому тут и живёт так много самоедов. Некоторые стада их оленей достигают 5000 голов, а те из самоедов, кто может похвастаться лишь двумя-тремя сотнями оленей, считаются чуть ли не бедняками. Настоящие же бедняки, у которых оленей совсем мало, занимаются рыбной ловлей на побережье, прежде всего к востоку от Оби. Они напоминают наших саамов, только не в пример беднее. Но чем глубже в ямальскую тундру, тем богаче самоеды.

У богатого самоеда по два, три и даже четыре чума, в которых много спальных мест (впрочем, это всего лишь оленьи шкуры) в зависимости от величины семьи. Как правило, у них только одна жена. Богатые самоеды и ценители женской красоты, которых среди них не так уж и мало, могут позволить себе иметь две, три и даже четыре жены, и каждая живёт в собственном чуме.

Выкуп за жену составляет от 30 до 100 оленей да ещё шкуры и прочие дары. Отец же невесты даёт в приданое дочери домашнюю утварь, одежду, постельные принадлежности, иногда даже украшения и парадную повозку, которая считается её личной собственностью. Если же в жёны достаётся ленивая девушка, отказывающаяся работать, то самоед может отослать её обратно к отцу и вправе потребовать уплаченный за неё выкуп. Отец иногда и рад такому «возврату», потому что вновь может продать дочь.

Самоеды очень умны и в интеллектуальном отношении не уступают русскому крестьянину. Конечно, самым крупным культурным центром для них является Обдорск, и они уважают народ, создавший такой город, но и собственную жизнь в тундре, где никто (ни русский, ни зырянин) не может с ними равняться в умении и смекалке, ценят очень высоко.

Я был даже удивлён, что встреченные нами самоеды выглядели такими здоровыми, они выглядели даже покрупнее и посильнее наших саамов, хотя вообще-то самоеды ростом похвастаться не могут, они чаще всего ниже среднего роста.

Не могу сказать, чтобы они были ярко выраженного азиатского или монголоидного типа, никаких сильно раскосых глаз и выдающихся скул у них нет. Они темноволосые, гладколицые, со смуглым цветом кожи. Волосы отращивают длинные. Лица бывают очень красивые, даже на наш европейский вкус. Надо полагать, что в их жилах течёт достаточно русской крови, а может, и другой южной. Житков[30] писал, что встретил на Ямале двух мужчин из племён окотеттов и ламду высокого роста и крепкого телосложения, с резкими чертами лицами и большими прямыми носами, которые даже можно было назвать орлиными. Такой же тип встречается среди самоедов дальше к югу, как утверждал его проводник. Житков также говорит, что такие типы попадаются изредка и среди вогулов. Они напоминают о северных племенах так называемой палеоазиатской группы, и вполне возможно, что в них течёт кровь енисейских остяков[31].

Как я уже упоминал, у старика, приехавшего к нам, была борода с проседью, так что в нём было немало русской крови. Среди семей русских и самоедских рыбаков по берегам Оби такие смешения крови — обычное дело.