Черная бабочка - страница 14
Накинув халат, я вышла в комнату, где, свесив руку с края кровати, продолжала спать Хейли. Она выглядела слишком бледной, и я, осторожно приблизившись, принялась пристально ее рассматривать. Мои пальцы легонько отодвинули в сторону непослушные рыжие пряди, и мне удалось внимательно разглядеть лицо Хейли, ее шею и руки. Конечно, проснись она сейчас, то, вероятно, рявкнула бы на меня что-то обвиняющее, потому как мои действия были слегка идиотскими, но я хотела убедиться, что на случай проблем со Стайлсом, у Стоун будут доказательства его виновности.
Мои худшие подозрения подтвердились: Хейли отбивалась. Значит этот подонок… ударил ее?
Непохоже. На лице Стоун не оказалось ссадин или синяков. Зато следы на ее тонких бледных запястьях говорили как раз о жестокости богатенькой сволочи. У меня даже сомнений не возникало в том, что это именно он причинил моей подруге боль. Однако я учитывала еще и тот факт, что у Хейли слишком тонкая кожа, потому на ней всегда видны следы любых неосторожных прикосновений. И все же эти синяки отливали фиолетовым, что значило — руки Хейли сильно сжимали.
Закусив от страха губу, я с громким усталым вздохом упала в кресло у стены, и прикрыла глаза.
Неужели ее… неужели изнасиловали?
С настойчивостью маньяка я принялась прокручивать момент своего появления в темно-синей кабинке. Что я тогда увидела? Самодовольного Стайлса и пьяную Хейли. Остальной мир на тот момент не существовал. Моя неприязнь к Стайлсу. Мой страх за подругу. И все. Но она не выглядела потрепанной, и ее макияж не был размазан. Я точно помнила алую помаду на ее губах. Ни один парень, если он не помешанный психопат, не смог бы настолько ровно обвести контур губ, если бы до этого растер помаду по лицу девушки. Да, окей, смог бы, если он — визажист. Но не думаю, что это и есть профессия или хобби Стайлса.
Я просто пыталась обдумать все нюансы. И то, как выглядела Стоун в клубе, все же принесло мне облегчение, несмотря на ее ужасное состояние. Зато она в порядке и над ней не надругались.
— О-о-о… — раздался измученный голос Стоун, и я открыла глаза. — Боже… что… со мной…
Я присела на край кровати, всматриваясь в лицо подруги, и произнесла твердым голосом:
— Хейли, как ты? Я сейчас принесу тебе средство от похмелья, только скажи, тебя не стошнит в моей постели?
— Нет…
Это все, что она смогла выдохнуть.
Я, как и сказала, отыскала в аптечке, что лежала в шкафчике ванной комнаты, таблетку, сходила на кухню и, разведя ее в стакане воды, поспешно вернулась в спальню.
Хейли пила, разливая шипящую воду по груди, а я терпеливо ждала, когда подруга чуточку придет в себя. При этом мой взгляд периодически устремлялся на часы.
— Ты сможешь сегодня пойти в университет? — спросила я, когда Стоун, наконец, допила воду и с грохотом поставила стакан на тумбочку, едва не сбросив часы на пол. — Мы уже пропускаем первый час занятий.
— Ты издеваешься, да? — прохрипела моя подруга, снова пряча лицо в подушке.
— Окей, как хочешь. У меня хотя бы есть уважительная причина прогулять, а вот что скажешь ты? — я потормошила Стоун, мне буквально не терпелось узнать насчет вчерашнего, потому я произнесла: — Хейли, как давно ты знакома с Гарри Стайлсом?
Я заметила это — ее дрогнувшие плечи и напрягшееся тело. Он понимала, что я что-то заподозрила. Подруга пошевелилась, устало вздохнула и перекатилась на спину, уставившись в потолок. Я, присев на кровать у нее в ногах, ждала ответа. Но Стоун молчала достаточно долго, так что я успела расстроиться, встать и направиться в сторону кухни.
— Подожди, Джен, — окликнула меня Хейли. Я обернулась, скрестив руки на груди и говоря:
— Знаешь, эти твои секреты ни к чему хорошему не приведут. Я очень надеюсь, что Стайлс сегодня о нас и не вспомнит, потому что в противном случае мы ничего на него не имеем. Синяки на твоих руках — глупость. Это в полиции не сойдет за доказательство. Единственное, что мне нужно, Хейли, это твое объяснение, откуда у Сэмми такие связи, что он смог достать билеты? И почему мне один из дружков Стайлса сказал, что ты сама виновата?
И вновь Стоун вздохнула, затем осторожно подтянулась вверх, приняла сидячее положение и проговорила, не глядя мне в глаза: