Чёрная книга судьбы - страница 10
И она отчаянно замотала головой в знак полного своего несогласия.
Что ж, этого следовало ожидать.
Настя вздохнула и перевела взгляд с испуганной физиономии подруги на страшную эту избушку. По правде говоря, ей тоже не улыбалась перспектива туда идти… теперь оставалось только дать уговорить себя туда не ходить и после этого удалиться со спокойной, как говорится, совестью прочь, подальше куда…
Но эта дура, Ксюшка, вновь всё испортила!
— Если ты так уж хочешь… — шёпотом проговорила она, — на одну минуточку если… — Ксюша замолчала, вопросительно тревожно посмотрела Насте в глаза и добавила, ещё более понизив голос: — А ты и в самом деле этого хочешь?
Больше всего на свете Насте хотелось дать сейчас Ксюше подзатыльник, хороший такой подзатыльник, увесистый, чтоб потом полдня чувствовала… но она лишь вздохнула обречёно и, понимая уже, какую непоправимую глупость вот-вот совершит и уже совершая её, эту глупость, первой шагнула в сторону полуразрушенной этой калитке, осторожно, придерживая, приотворила её рукой. Калитка, что удивительно, не развалилась при первом же её прикосновении… она только печально скрипнула, пропуская сначала Настю, а потом и Ксюшу во двор…
— Ох, и дура же ты, Настька! — на одном дыхании выпалила за спиной у Насти Ксюша, потом она вздохнула и добавила печально: — И я тоже — дура набитая!
С этим последним утверждением Настя была согласна на все сто процентов.
Входной двери в сенцах не было вовсе, да и само это слово «сенцы» как-то не совсем подходило к дощатой сей пристройке, дырявой и светящейся в прямых солнечных лучах словно решето или, вернее, дуршлаг.
Прямо из пристройки дверь вела в саму избу, но, чтобы войти туда, Насте пришлось сделать над собой ещё одно усилие и толкнуть рукой эту самую дверь, почему-то отворяющуюся внутрь. Протяжно скрипнув, дверь отворилась и Настя вошла в избу. Следом неслышно как тень, внутрь проскользнула Ксюша и тут же остановилась рядом с Настей, тяжело и прерывисто дыша, крепко вцепившись обеими руками в Настину левую руку. Так, в полном и абсолютном молчании, подружки простояли некоторое время, насторожено, испуганно даже осматриваясь по сторонам.
Вообще-то, если говорить честно, Настя готовила себя к какому-то совершенно иному зрелищу… как-то совсем по-другому представляла она мрачное жилище ведьмы. Перед ней же была самая обыкновенная комната самой обыкновенной деревенской избы, бедной, правда, но ничуточки даже не страшной. Огромная русская печь занимала едва ли не треть помещения, единственного, кстати, в избе, возле двух стен, бревенчатых, безо всяких обоев или чего-либо подобного, были намертво прикреплены длинные деревянные лавицы, в углу между ними стоял стол, тоже деревянный, притом, не фабричный, а явно самодельный. В комнате, несмотря на то, что со времени смерти хозяйки прошло, если верить Ксюше, более десяти уже лет, было на удивление чисто и даже, по-своему, опрятно.
На бревенчатых стенах чернели там и сям связки каких-то высушенных растений, висели даже старинные, давно остановившиеся, часы-ходики… и всё! Смотреть тут было абсолютно не на что, бояться тоже не было чего. Настя, испытывая огромное облегчение и, одновременно, чего греха таить, некоторое разочарование, что ли, повернулась в сторону Ксюши, обняла её за плечо, крепко прижала к себе. Ксюша благодарно улыбнулась подруге.
— Вовсе даже не страшно! — заявила она довольно бодро, но голос её всё же чуть подрагивал от только что пережитого волнения. — Наверное, и правду придумали люди, а мы…
Она вдруг пронзительно взвизгнула и снова уцепилась обеими руками в Настину руку. Что-то прошуршало возле самых Настиных ног… машинально взглянув вниз, Настя тоже пронзительно взвизгнула.
Большущая серая крыса, неторопливо пробежав через всю комнату, остановилась на мгновение около стола и, повернув, словно белка, заостренную усатую свою мордочку, внимательно посмотрела на оцепеневших от ужаса девчонок чёрными блестящими бусинками глаз. Потом, так же неторопливо, крыса скрылась за печкой.
— Уйдём отсюда! — лязгая зубами от ужаса, взмолилась Ксюша, по-прежнему не отпуская Настину руку, почти повиснув на ней. — Уйдём скорее!