Чёрная кровь - страница 3

Ещё я полюбила велосипед. Могла уехать на целый день и кататься по знакомым и незнакомым дорогам, заезжать в чужие дачные посёлки, каких рядом было очень много. Давно, когда отец мог прожить со мной несколько недель кряду, мы тоже брали велосипеды – с большими колёсами для отца и с маленькими для меня – и выезжали на целый день. Ездили по лесу, по пути останавливаясь, чтобы собрать чернику, отчего все руки и губы становились чёрно-синими. Однажды мы заблудились, хотя отец никогда не признавался в этом. Мы тогда забрели в какую-то чащобу и пришлось идти пешком, везя велосипеды за собой, перелезая через упавшие толстые стволы деревьев. Отец помогал мне тащить велосипед, а я утопала в никогда не просыхающей болотистой грязи. Вышли мы через час таких блужданий на дорогу и ещё через час подъехали к станции. Оказалось, что мы вышли в Виноградово, и до Белозёрской, около которой была наша дача, не меньше десять километров. Пошёл дождь, и эти десять километров мы ехали по мокрому асфальту, разбрызгивая вокруг себя грязь. Отец тогда укрыл меня, и я ехала, закутавшись в большую куртку, пахнущую мужским одеколоном.

Больше мы с отцом никогда не катались. Может, поэтому я запомнила тот день, хотя прошло шесть лет – и мне уже не одиннадцать, а семнадцать. Может, тогда у мамы с отцом всё и разладилось. С тех пор он стал реже приезжать летом, а зимой, в городе, возвращался всё позже и позже.

– Не одичала ещё? – отец стал за лето совсем смуглый.

Он всегда легко загорал – сразу, как только появлялось солнце. Ему даже не нужно было лежать на пляже – достаточно ходить в майке и шортах, чтобы стать смуглым уже через несколько дней. Лицо, руки, ноги, грудь – всё, чего касалось солнце, моментально делалось чёрным. Я никогда не могла так загореть. Моя кожа становилась красной, потом облупливалась, шелушилась и лопалась, оставляя вместо загара большие розовые пятна, которые потом снова сгорали, облупливались и шелушились ещё больше. Ко всему прочему у меня были веснушки, которые я всю зиму безуспешно пыталась выводить разными народными средствами – маской из огурца и лимона, которая жгла, так, что невозможно было вытерпеть её дольше пяти минут, прокисшим кефиром, которым нужно было умываться каждое утро, сметаной, которой нужно было мазаться и ходить так полдня. Всё это, конечно, не помогало, и каждую весну моё лицо вместо красивого ровного загара покрывалось оранжевыми пятнами и тёмными точками. Мне это ужасно не нравилось, и все разговоры про то, что «солнышко меня любит» только бесили. Это отца солнце любило – он мог часами лежать под палящими лучами и не сгореть.

– Не хотелось домой, – ответила я.

Мы прошли на кухню, что стояла отдельно от основного дома – одноэтажное здание с крылечком и лавочкой рядом. Отец умылся в уличном умывальнике рядом с кухней и стряхнул лишнюю воду с рук. Я достала из холодильника бутерброды, холодную курицу, картошку, разбила на шипящую сковородку два яйца.

Отец ел мою яичницу, приготовленную наспех. Он и сам хорошо готовил. Особенно мне нравилось, как он готовит картошку с грибами – он всегда отдельно жарил грибы, отдельно картошку, а потом всё это смешивал вместе. И обязательно на сале – не на масле и тем более не на маргарине, а на сале, жирном, плавящемся. Для этого он долго топил его, чтобы сковородка наполнилась запахом жира, а потом размазывал по дну. В детстве я, словно заворожённая, смотрела на это, и такая картошка казалась самой вкусной.

– Может, останешься на пару дней? – спросила я, хотя и так знала, что не останется.

– Не могу. Работы много.

Когда-то у отца была своя строительная фирма, а сейчас он с напарниками работал на себя – делал ремонты и строил загородные дома. Он и дачу построил сам, когда меня ещё не было, а они с мамой только поженились и купили здесь землю.

Собралась я быстро – просто побросала вещи в спортивную сумку. Отец ждал уже в машине.

– Закрыла дом? – спросил он.

Я кивнула, и мы поехали.

Отец включил радио, и машину заполнила знакомая музыка – «ДДТ», «Серьга», «Nautilus», «Кино». Отец всегда слушал в дороге только старый русский рок. За окном поплыли дома, деревья, а затем всё скрылось, точно ничего этого никогда не было.