Черная пелерина - страница 9
— Мадам Дюмолен могла потерять брошь. Зацепилась за что-нибудь шалью — и готово. Такие всегда засунут вещь куда-то, и — ищи ветра в поле. Это обнаружится при уборке в каком-нибудь уголке, там, где никто бы и не подумал.
— У вас вроде бы вчера был гость?
Агнесс молчала.
— Ваш сын приезжал проведать вас, не так ли? Почему вы не отвечаете?
— А что тут отвечать? Вы же знаете.
— В котором часу Жакоб приехал?
— Чуть раньше двенадцати.
— И вы спрятали его в своей комнате?
— Он просто сидел на кровати, в шкаф я его не прятала, — со злостью ответила допрашиваемая.
— А в котором часу он оставил От-Мюрей?
— В двадцать два двадцать. На поезде в Тулон.
— И все время он сидел в вашей комнате?
— Нет, он вышел раньше.
— Когда?
— Было семь часов, а может, шесть.
— А почему он ушел рано?
— Я сама его выставила, чтобы не нервировать хозяев.
— Ага. Но если он раньше ушел, то он раньше и уехал.
— Он поехал в двадцать два двадцать. Как только пришел, так сразу и сказал, что уедет именно этим поездом.
— Что с того, что он так сказал. Потом он мог поехать и другим поездом. Мог или не мог? — повысил голос Лепер.
— Конечно, мог, — ответила Агнесс.
— Стало быть, вы считаете, что ваш сын мог уехать значительно раньше?
— Это вы так считаете, а не я…
Комиссар нетерпеливо поерзал в кресле.
— Агнесс, куда вы ходили вчера вечером?
— На станцию. К поезду на Тулон в двадцать два двадцать.
— Почему вы сразу мне об этом не сказали? — комиссар поднялся.
— Я отвечаю на вопросы, — смущенное лицо Агнесс выражало злое удовлетворение.
Комиссар Лепер мстительно сказал:
— Если бы Жакоб уехал до восьми часов, то его бы вообще никто не стал подозревать, потому что в восемь мадам Дюмолен сидела еще за столом без шали, с брошью, приколотой к платью. Но Жакоб, как вы сами свидетельствуете, уехал из От-Мюрей именно в двадцать два двадцать. А до того времени он болтался по парку, возможно, даже вошел незамеченным в холл, а из холла в комнату хозяев… Ведь у мсье Дюмолена был повод, из-за которого он запретил вам принимать у себя Жакоба. Жакоб — закоренелый преступник. Закоренелый! И очень ловкий. Платиновая булавка длиной четыре сантиметра, а на ней четыре бриллианта по два карата каждый. Капитальная вещь, большая ценность. Королевское сокровище.
Комиссар Лепер смерил женщину строгим взглядом, но Агнесс не опустила глаз.
— Что Жакоб сказал вам на вокзале?
— Ничего он не сказал, мсье. Когда я пришла на станцию, поезд в двадцать два двадцать на Тулон уже ушел. Я опоздала.
— Ага, так, значит, вы опоздали… Хорошо, можете идти.
Мадам Гортензия сопровождала комиссара до самых ворот в конце парка.
— Мне очень неловко затруднять вас, — сказала она таким тоном, словно мсье Лепер был обычным знакомым, делающим слегка затруднительную для него услугу. — Но вы понимаете мое положение. Я уж не беру во внимание финансовый вопрос, хотя потеря значительная, но ведь это подарок Шарля. Он с такой радостью дарил мне эту брошь, был так доволен, что она мне понравилась. А я носила ее всего несколько часов, вот ведь жалость. Я ужасно досадую на себя за то, что бегала вчера по всему дому, выходила в парк, не проверив даже, хорошо ли действует застежка. И Луиза выскочила с этой шалью. Что за выдумка? А с другой стороны, кто мог знать, что в доме сидит преступник-рецидивист…
— Конечно, фатальное стечение обстоятельств, — согласился комиссар.
— Допрос дал какой-то результат? — спросила мадам Дюмолен.
— В некоторой степени, — ответил комиссар. — Вы вот только что упомянули о шали. Насколько я помню, мадемуазель Луиза принесла какую-то цветную шаль и набросила вам на плечи, но вы захотели другую…
— Да. Луиза принесла зеленую шаль из тонкой шерсти, совершенно не подходящую к моему платью. На мне после полудня был костюм из серо-голубого муара с большим декольте, — описала она по-женски свое убранство. — Этот туалет очень хорошо смотрится с черным кашемировым платком. Вот я и попросила Луизу принести этот платок.
— Мадемуазель Луиза принесла, — начал комиссар, — и хотела вас укрыть. И тогда вскочил с места мсье Фруассар, споткнулся о стул…
— Конечно, я вспоминаю, — улыбнулась мадам Дюмолен. — Но он сделал это как-то неловко, споткнулся о стул…