Черная смерть - страница 2

Бутовский пересек Московский тракт и, поднявшись на крутой холм, увидел университетскую рощу в поредевшем, но еще пестром лиственном наряде. В просветы меж деревьев виднелись метеорологические вышки, здание анатомического театра. Вот и оранжерея — место студенческих веселых прогулок. Но все это, такое знакомое, теперь не радовало его.

В большой аудитории факультетских клиник было необычно шумно. Студенты ожесточенно спорили.

— А если эго выдумка? Чья-то фантазия?

Бутовский узнал голос Льва Беляева. Этот молодой человек, всех заражавший своей веселой энергией, был его близким другом.

— Не может быть! — возражали ему. — Кухтеринский приказчик только что вернулся из Харбина. Он видел трупы.

— Ну и что? — настаивал Беляев. — Откуда он знает, что они чумные? Аможет, это какая-нибудь «бери-бери»?..

Появление профессора Курлова несколько охладило возбужденную молодежь.

Профессор быстро прошел к кафедре, поднялся на нее и поднял руку. Стало тихо.

— Господа!.. — начал Курлов. — Вероятно, вы уже слышали, что в Маньчжурии вспыхнула эпидемия легочной чумы. Нас ждут там. Я полагаю, что в скором времени туда направится профессор Даниил Кириллович Заболотный…

Профессор Л. К. Заболотный

Бутовский жадно ловил каждое слово. Ему казалось, что вот сейчас произойдет что-то очень важное. И он даже сам не заметил, как громко и отчетливо сказал.

— Я готов ехать!

Это прозвучало как сигнал. Со всех сторон поднялись руки.

— И я!

— Я тоже!

Курлов был растроган. Он верил этим юным сердцам Но в срочной телеграмме из Харбина было сказано: направить десять старшекурсников, а тут вот сколько желающих….

Решили провести жеребьевку. Бутовский тянул первым. На мгновение замерло сердце. И вот — желанное «да» на белом квадратике.

Беляев осторожно опустил руку в фуражку и вытянул «нет».

— Но я все равно поеду! — решительно заявил он.

Когда жеребьевка окончилась, Бутовский подошел к Курлову.

— У меня к вам один вопрос, профессор. Мне неясно, почему чума чаще всего вспыхивает именно на Востоке?

Курлов задумался.

— Да, неясно… Пока известно одно: переносчики чумы — крысы и блохи. А вот где таится чума в межэпидемический период, — неведомо. Даниил Кириллович Заболотный, о коем я говорил, еще несколько лет назад выдвинул гипотезу о связи «тарбаганьей» болезни на Дальнем Востоке с чумой, то есть как бы открыл чуму в природе. Однако другие полагают, что хранителями чумных бактерий в период между эпидемиями являются захороненные трупы. Ведь в Маньчжурии небольшие вспышки чумы повторяются довольно регулярно. Но все это еще неясно, многое неясно….

В далекое прошлое уходит история чумы.

Подобно урагану, проносилась она по странам Азии, Африки и Европы, опустошая города и села.

В VI веке чума приобрела пандемическое[2] распространение и длилась пятьдесят лет, поразив многие страны. В историю она вошла под названием «юстиниановой чумы», так как началась при императоре Юстиниане и особенно свирепствовала в Восточно-Римской (Византийской) империи.

Бесконечные походы варваров на Рим и борьба Восточно-Римской империи против отдельных княжеств на Западе создали невыносимо тяжелые экономические условия в этих странах и подготовили почву для распространения «моровой болезни».

Вторая пандемия чумы разразилась в XIV веке в Европе, Азии и на северном побережье Африки. Тогда и была она названа «черной смертью».

В конце XVIII столетия началась третья пандемия чумы.

В 1894 году на острове Гонконг японский врач-бактериолог Китазато и французский ученый, ассистент Пастера, Иерсен нашли и описали чумного микроба. Возбудитель чумы, был обнаружен в трупах крыс.

В начале XX века началась тяжелейшая эпидемия легочной чумы в Маньчжурии.

Эпидемии чумы вызывали вспышки массового религиозного фанатизма. Особенно ярко это проявлялось в Европе. В церковную казну рекой лились приношения. Средневековая инквизиция, проповедуя непротивление злу, извлекала из «черной смерти» политическую выгоду, стараясь укрепить свое уже начинавшее колебаться положение.

В Никоновской летописи об эпидемии чумы говорится: «Той зимы бысть мор велик в Пскове… и езди владыка Иван в Псков и молитвою его нереста мор».