Черная звезда на счастье - страница 9

– Я имел в виду сока, – укоризненно глядя на нее, заметил Цесин.

– Я просто пошутила. Тогда тхайи с меланом. Тот, что на второй полке, – подсказала она.

По мужским губам скользнула новая усмешка:

– Похоже, ты уже лучше знаешь мой бар, чем я.

Микея перестала улыбаться.

– Я не из любопытства. Просто положено протирать бутылки, – тихо пояснила она.

– Я тебя ни в чем не обвиняю.

Цесин задержал на ней взгляд перед тем, как налить им обоим сока, и сел на диванчик напротив:

– Я давно хотел встретиться с тобой. Ты не против?

– Ну… Я предпочла бы не быть в таком ужасном виде, – призналась она, стыдливо пряча пальцы с обломанными ногтями и пятнами от ожогов.

– Ты очень красивая.

– Скажешь тоже.

– Это правда.

– Пожалуйста, перестань.

На ее глазах выступили слезы, и на лице Цесина отразилось замешательство. К ее удивлению, он мгновенно отказался рядом и, нарушая все возможные правила приличия, притянул ее к себе, забрав стакан. А потом просто позволил выплакаться, уткнувшись в свою грудь. Теплая ладонь все время гладила ее по волосам, и он что-то шептал ей умиротворяющее. А потом взял ее руки в свои, и тут у него вырвалось тихое восклицание при виде ожогов на ее коже:

– Тебе надо к врачу!

– Они уже почти зажили, – помотала головой Микея. – Мне сказали, что это не повод требовать медицинской помощи.

– Я вызываю врача.

– Нет. Нет, пожалуйста, – она насмерть вцепилась в его руку. – Цесин, кто это оплатит?

– Что за дурацкий вопрос? – раздраженно осведомился он. – Разумеется, я и оплачу.

Через час Микея уже сидела с забинтованными руками на последней парте в его аудитории и слушала, с ее точки зрения, невероятно интересную лекцию о модификации гласных звуков в однокоренных словах на протяжении столетий. С переменой звуков незаметно менялось и значение слов – подчас до противоположного. Цесин рассказывал об этом так захватывающе, что Микея и не заметила, как пролетели полтора часа.

– Ты не заснула, маленькая? – спросил он, опускаясь за свой стол, когда студенты гурьбой покинули аудиторию.

– Ты что! Это же так интересно! – с сияющими глазами выпалила она, поднимаясь, чтобы подойти к нему ближе. – Спасибо за приглашение, Цесин. Мне очень понравилось. Я бы все твои лекции с удовольствием послушала.

– Боюсь, что сегодня у меня остались только семинары. Тебе лучше поехать домой поспать, – предложил он. – У тебя глаза совсем красные.

Микея покачала головой:

– Днем в общих домах невозможно спать. Слишком много народу, шумно, а перегородки тонкие.

– Поезжай ко мне, – пожал плечами Цесин. – Просто возьми плед и ложись в гостиной или на террасе – где хочешь. Можешь в гостевой спальне.

Глаза Микеи широко распахнулись:

– Но это… это как-то…

– Это абсолютно нормально. Поезжай, – отрезал он. – У меня еще три семинара. За это время ты успеешь хорошенько выспаться. А потом мы пообедаем, хорошо?

Микея изумленно уставилась на него. Профессор Цесин эс-Эммар, автор ее любимого учебника, хотел пообедать с ней? Хотел, чтобы она отоспалась у него дома? Заплатил за лечение ее рук? Еще пару недель назад она бы сочла сумасшедшим любого, кто сказал бы, что такое может с ней произойти.

– Спасибо, Цесин, – с каким-то восхитительно приятным теплом в груди сказала Микея и, повинуясь мгновенному порыву, наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, и тут же вспыхнула, увидев его удивленные глаза, и побежала к выходу из аудитории, чтобы в коридоре смешаться с толпой студентов. Она раскраснелась от смущения, сама не зная, что на нее нашло. Ее губы еще долго хранили на себе отпечаток грубоватой небритой щеки, царапнувшей их. И это вызывало прилив тепла где-то глубоко внутри.

Косы. Самое ненавистное для нее на Горре – это косы. Ей почти сразу объяснили, что принято заплетать их в школу. Ее разумный аргумент о том, что это правило разработано для местных девочек моложе шестнадцати, а не для землянок старше тридцати, разбилось о контраргументы ее опекуна, что учителя-женщины носят такие же прически. К сожалению, это соответствовало действительности. Не то, чтобы существовал такой закон – просто обычай.

Но ее попытки нарушить его почему-то ужасно огорчали окружающих, и пришлось смириться. Даром, что поначалу ее темно-русым волосам недоставало длины, даром, что ее пальцам недоставало ловкости, что выходило криво, и пряди все время выбивались. Даром, что косы ей не очень-то шли. Хотя, когда Ариадна привыкла, пришлось признать, что все-таки шли – если, конечно, заплетать по-человечески, а не как она это обычно делала сама.