Чернила под кожей - страница 8
Снова чувствую запах миндаля. Почему-то возникло желание коснуться его окровавленной щеки, убедиться в том, что кровь настоящая.
– Тая…
Я забираю перекись и бинт, иду в ванную, искренне надеясь, что планировка тут типичная и мне не придется блуждать по хоромам неведомого Алика.
Макс следует за мной, но, когда дверь ванной закрывается прямо перед его носом, не пытается постучать или войти. Зато я прекрасно слышу, как он ругается на смеси английских и русских слов. При этом русские у него выходят намного задорнее и сочнее.
Джинсы удается стянуть самостоятельно; шиплю как кошка, когда боль возвращается. Беглый осмотр дает понять, что ничего серьезного не повреждено. Разодрала кожу, получила ушиб. Колено сгибается и разгибается, но подлатать в домашних условиях придется.
Быстро бинтую. Джинсы приходится натягивать испачканные, но застирывать их здесь я не собираюсь. По моим прикидкам, я укладываюсь в предельно короткое время. И, выйдя из ванной, едва не зашибаю дверью Макса.
Кто же знал, что он надумает пройти мимо именно в этот момент?
– Ну как? – спрашивает он.
Я вижу, что он так и не обработал рану. Чайник, что ли, ставил? Мужчины. Порой с ними чертовски сложно, когда дело доходит до лечения. Они не боятся врага, который желает их убить, но могут до последнего опасаться врача, который хочет им помочь. Мы настолько чудовищно разные, что вполне можем быть и с разных планет. Мужчине никогда не понять женщину. Женщине – мужчину. Только поверхностно и картонно, будто в темном зале с огромным экраном, где идет красочный фильм. Эффект есть, но, чтобы понять, как все работает, времени слишком мало. Конец. The End. Fin. На выход из зала, пожалуйста, скоро следующий сеанс. Вуаля!
– Нормально, – отвечаю я. – Теперь ты.
– Справлюсь без помощи, – говорит он резче, чем можно было бы в такой ситуации. Однако я не слушаю, хватаю его за руку и затаскиваю в ванную.
Макс не сопротивляется. Видимо, предполагал, что девушка, которую почти силой привели в чужой дом, будет робко стоять в углу и бояться взглянуть на своего господина.
Не буду.
Никогда тихо не стояла и не собираюсь. С детства приходилось осваивать мужскую профессию, быть в мальчишечьем коллективе и самостоятельно принимать решения.
Я вижу, что янтарные глаза вспыхивают от гнева, но эта искра быстро гаснет, потому что Макс понимает: я права. Ворчит что-то про странную писательницу, явно не знает, выставить меня или оставить.
Я складываю руки на груди.
– Не уйду, – сообщаю таким тоном, что он даже замирает. – А то потом скажут, что недоспасла, недосмотрела и создатель прекрасных татуировок умер в расцвете сил.
Между его бровями появляется морщинка. Я настораживаюсь, пытаясь понять, что именно его зацепило в сказанном, но в следующую секунду Макс резко поворачивается и рывком включает воду.
Я наблюдаю за всем процессом от начала до конца. Не реагирую, когда мне внезапно весьма тактично указывают на дверь. Потому что Макс, словно шкодливый мальчишка, не делает как нужно. А еще он забавно морщится и даже не подозревает, что я вижу его отражение в зеркале.
Да, надо выйти. Но внутри плещется что-то дьявольское и веселое, до ужаса любопытное, неощутимое под пальцами. То самое, что когда-то бог вложил в женщину, понимая: ей необязательно иметь чертика на плече, чтобы низвергнуть в бушующее пламя одну мужскую душу или целые государства.
В дверном проеме появляется полосатый кот, обнюхивает мои ноги, переводит вопросительный взгляд на Макса. В одном взгляде этого хвостатого мерзавца больше разума и знания мира, чем в сотнях тысяч фоточек гламурных девочек и мальчиков из Инстаграма.
В конце концов я не выдерживаю, делаю шаг к Максу.
– Дай, – говорю отрывисто и хрипло, в этот момент даже не подозревая, что произношу эти слова с интонацией Янга.
Ватный тампон, пропитанный перекисью, оказывается в моих руках. Касается загорелой кожи, стирает уже потемневшую кровь.
Воздух становится вязким. Я чувствую, что Макс напряжен, хоть он не пошевелил и пальцем. Хищник замер. Хищник напряжен. В любой момент готов кинуться и вцепиться в горло.