Черное & Белое - страница 17

— С днем рождения, доченька! — кинулась ее обнимать мама.

— Поздравляю тебя, наша любимая малышка! — подарил ей медведя отец. Они обнимали ее, целовали и говорили слова о том как они любят ее и как она им дорога. Эти слова были наполнены такой теплотой и заботой, от них так и сквозило нежностью. Света улыбалась, глядя на все это, но внутри у нее все сжималось от зависти. Девушка завидовала белой завистью подруге. Нине невероятно повезло: у нее были и папа, и мама, что любили ее без остатка. А у нее…? Как бы Света хотела, чтобы мать Матвея хоть раз обняла ее и прижала к себе. Она понимала, что требует через чур много… Но все же! Так хотелось почувствовать тепло маминых рук. «Это так не справедливо!» — пропел ей сладким голосом тот, от которого мурашки бежали по коже у Светы. Она вцепилась руками в край стола, стягивая к себе скатерть. Бокал звякнул о салатницу. Дан напрягся, наблюдая за переменой в поведении девушки. Свету трясло мелкой дрожью.

— Смотри, — толкнул парень в бок Матвея.

— Что с ней?! Матвей увидел то, что творилось с сестрой.

— Не знаю, что с ней. Но это явно не в кайф твоей сестренке. Надо ее увести отсюда! Матвей кивнул и стал обходить стол, чтобы забрать Свету. «Ты достойна, чтобы тебя любили… Ее любят, а за что? Разве, она не подкалывала тебя или не просила дать списать на контрольных? Она забирает твою возможность родительской любви… как и Матвей забрал у тебя родительскую любовь… она вся достается ему, а он привел тебя в лес и оставил одну. Разве, это справедливо?» — нашептывал ей голос. Света держалась из последних сил. Но ей так хотелось любви родителей… любви матери… «Ты завидуешь ей!». И он был прав. Голос был прав, а Света была с ним согласна. Она завидовала Нине, видя ее с родителями, что обнимали и целовали свою любимицу-дочь. И если раньше она радовалась, завидуя белой завистью подруге. То сейчас, она чувствовала, что ее зависть чернеет и становится непроглядной. Она заволакивает и утягивает девушку вглубь. «Признайся сама себе в этом!» — нашептывает ей голос. Света задышала часто и глубоко, втягивая воздух ртом.

— Да… я зави…

— Тс-с-с! — успел Дан, обняв и прижав Свету к себе. Он закрыл ее от зрелища любящей семьи, которой никогда не было у нее самой. Матвей стоял рядом и не понимал, что происходит. — Уходим отсюда и быстро! — скомандовал ему Дан.

— Ладно. Но ты мне все потом объяснишь! Дан кивнул и Мавтей пошел за их вещами.

— Куда вы? — обиженно окликнула их Нина, когда Дан загораживал Свету от нее, что обувалась.

— Нам надо уйти. Еще раз, с днем рождения тебя… эм-м-м…?

— Нина! — помогла Дану девушка.

— Точно! Пока, — увел Дан Свету из этой квартиры. Через пару минут троица была уже на улице, где опустился вечер.

— Дыши! Глубоко! Не закрывай глаза и смотри лишь на меня! — встряхнул Дан за плечи Свету. Та широко открыла глаза и посмотрела на того, чье тепло тела дало ей шанс не уйти за тьмой, что уже было начала разгораться в ее сердце. Зависть.

— Со мной все в порядке. Спасибо, Дан. — посмотрела на него Света. Она была ему благодарна за то, что он оказался в этот момент рядом с ней. Теперь, она боялась отпустить его даже на минуту. Света уверилась в том, что Дан — это ее единственный шанс спастись.

— Я рад за тебя.

— Как ты? — коснулся ее руки брат.

— Все уже в порядке.

— Что с тобой там было? Света замотала головой. Она не хотела об этом говорить. За нее заговорил Дан:

— А это, Матвей, друг мой, было первое испытание… и не самое сложное. Все сложности только начинаются!

— Ты это всерьез?! — не хотел ему верить Матвей. Он все еще надеялся на то, что все, что сказал служитель церкви, было ерундой.

— К сожалению, это так. Вспомни пентограмму! Пять углов — пять грехов. Твоя сестра, сейчас, едва не призналась себе в первом из них… Зависть!

— Черт! Это плохо, чувак! Матвей закусил от отчаяния губы. Он понял, чему в этот момент могла завидовать его сестра — она завидовала Нине за то, что у той была любящая семья. У Светы такого не было. И он, Матвей, приложил немало усилий для этого. Парень отошел от Дана и Светы и выругался. Ему хотелось набить самому себе лицо за все те поступки, что он совершал в отношении сестры. Но как их исправить? Матвей не знал. Дан незаметно подошел к нему: