Черное танго - страница 11

— Очень хорошо. Я зайду к нему на этой неделе.

Франсуа Тавернье повидался с нотариусом и высказал готовность купить квартиру по весьма выгодной для старушек цене, но при условии, что имя и фамилия покупателя не будут разглашаться вплоть до нового распоряжения. В сопровождении Франсуазы он съездил в Монтийяк, чтобы ознакомиться с состоянием, в котором находилось имение. Ущерб, нанесенный дому, оказался меньше предполагаемого. Надо было полностью заменить кровлю и часть перекрытий. В остальном после расчистки следовало покрасить или оклеить комнаты и подкупить кое-что из мебели.

Франсуаза была не в силах сдержать волнение при виде мест, где прошло ее детство.

— Не думала, что наш любимый дом так сильно пострадал, — сказала она. — Но вы правы, только здесь мы должны жить. Для себя я приняла, решение — мы с сыном перебираемся в Монтийяк. Здесь я смогу забыть прошлое и посвятить себя воспитанию ребенка. Надеюсь, мне удастся уговорить Лауру и Леа присоединиться к нам.

— Вы поступаете благоразумно. Надеюсь, что ваши сестры окажутся столь же благоразумны, как и вы.

— Мне трудно что-либо сказать о Леа. Думаю, вы один можете ее убедить. С Лаурой будет еще труднее. Она втянулась в легкую, свободную парижскую жизнь. Не представляю, сможет ли она вернуться к скучноватому существованию в провинции.

— Я разделяю ваши опасения. Но согласитесь ли вы оставить ее одну в Париже? Она ведь очень молода.

— В любом случае она поступит по-своему. Кажется, она намеревалась переехать с Университетской улицы в однокомнатную квартирку на улице Грегуар-де-Тур. Я хорошо ее знаю. Если она решит жить в Париже, ничто не заставит ее изменить свое решение. Упрямства у нее больше, чем у Леа.

Посоветовавшись с Франсуазой, Тавернье поручил выполнение всех работ одному архитектору из Бордо, который пообещал в кратчайшие сроки представить сметы.

Благодаря заботам хозяина соседнего имения Тестара виноградник не сильно пострадал. Этот славный человек порекомендовал даже одного из своих родственников в качестве управляющего усадьбой Монтийяк. Речь шла об Алене Лебрене, который, будучи взят в плен, четыре года проработал в одном из виноградарских хозяйств на берегу Рейна и в отсутствие хозяина и его сыновей, сражавшихся на фронте, сотворил там буквально чудо. Это так подействовало на его хозяйку, что в конце войны, не получая никаких известий от мужа и сыновей, она предложила ему жениться на одной из своих дочерей. Но Ален вежливо отклонил предложение и после того, как был собран урожай, начал собираться домой.

— Ален — добросовестный работник, — говорил месье Тестар, — он относится к земле с любовью и уважением и уехал из Германии только после окончания уборки урожая. Дельмасам не найти лучшего управляющего, я за него ручаюсь. Я написал ему об этой вакансии и попросил сообщить свои планы на будущее. Он ответил, что согласен работать в Монтийяке, если хозяйки усадьбы сочтут, что он им подходит.

— Я его помню, — сказала Франсуаза. — Он мой сверстник. У него нет ни семьи, ни состояния. Его вырастил дядя, бондарь из Сен-Макера. Это был молчаливый и работящий юноша. Если он с тех пор не изменился, то это как раз то, что нам нужно в Монтийяке.

Франсуаза написала ему и назначила встречу.

В течение двух последующих месяцев дела продвигались очень быстро, и в начале лета сестры де Монплейне с Франсуазой, ее сыном и маленьким Шарлем выехали из Парижа. Лаура дала согласие провести в Монтийяке летний отпуск, но наотрез отказалась переехать туда на совсем, заявив, что если опекунши силой заставят ее остаться, то она все равно сбежит оттуда. Отчаявшись сломить ее сопротивление, тетки, в конце концов, разрешили ей снять однокомнатную квартиру на улице Грегуар-де-Тур. В знак признательности Лаура пообещала продолжить учебу и помочь привести в порядок Монтийяк.

Как было условлено с Франсуа Тавернье, Леа ничего не сообщили об изменениях, происшедших в жизни семьи.

— Пусть это будет для нее сюрпризом, — сказал Тавернье.

Первые недели после переезда прошли под знаком всеобщего воодушевления и беспорядка. Домик в Лангоне был слишком мал для размещения всех приехавших. Поэтому устроились, как могли в Монтийяке. Погода стояла прекрасная; жизнь, словно в цыганском таборе забавляла и старых и малых, и работа у всех спорилась.