Черное зеркало - страница 46

А дел оказалось действительно более чем достаточно…

Ближе к вечеру неожиданно позвонил Гоша.

— Проспался, родственничек? — с какой-то издевкой в голосе спросил он. Здороваться с Игорем у него, очевидно, считалось признаком дурного тона.

— Что надо? — отозвался тот, взаимно поддерживающий подобную манеру общения.

— Пару слов тебе сказать.

— На поминках не мог?

— Не хотелось при твоих оглоедах.

— Что, очко взыграло? А теперь, значит, осмелел? — сыронизировал Игорь.

— Осмелел, осмелел… Да и обстоятельства изменились. Не в твою пользу, правда.

— Ну!..

— Что «ну»… — вдруг заворковал Гоша. — Пришло время разговоры разговаривать. Расставить, как говорится, все точки… Сам понимаешь, Игорек, человек ты в нашей семье пришлый… Ну пока вы там с Лариской дурака валяли да супругами притворялись, я помалкивал. Ну а теперь… Сам посуди. Все эти Рейсдали, Левицкие всякие… Хреновины бронзовые… Они ж не тобой нажиты…

— Ну, кстати, и не тобой.

Еще от родителей Ларисы Игорь слышал, что эта богатая коллекция досталась ее матери от отца, Ларисиного деда, высокопоставленной во времена оные личности. И Гоша, дитя Михаила Павловича от первой, с годами не совпавшей с ним по каким-то параметрам супруги, не имел к этой коллекции ни малейшего отношения.

— Не суть, — продолжал Гоша. — Я брат. И этим все сказано. А насколько я знаю, Лариска никаких завещаний никогда не писала. А если бы такое и взбрело в ее дурную голову, оспорить их никакого труда не составило бы.

— Вот ты и спер пепельницу для почину…

— Во-первых, не спер, а просто взял. И кстати, свою собственность. То, что мне по закону принадлежит…

— Точнее, что плохо лежит… Ну вот и сморкайся в нее! Больше ничего тебе не обломится. Хрен что получишь! — взорвался Игорь. — И уж если ты о законе вспомнил, то неоспоримый наследник всего Ларисиного барахла — я…

— Молодец, Игорек. Правильно мыслишь… И тем не менее я продолжаю. А ты лучше заткнись пока и послушай — тебе интересно будет.

— А мне с педиками вообще противно разговаривать. Чувствую себя объектом нездорового интереса. И сразу кулаки в морду просятся.

— Это, Игорек, у тебя от подавленного интереса к этому вопросу, — скабрезно захихикал Гоша. — Чем негативнее отношение — тем, значит, более опасаешься самому себе в этом признаться… Фрейда, милый, читать надо… Впрочем, на этот счет можешь не беспокоиться. Ты не в моем вкусе.

— Спасибо, уважил, — хмыкнул Игорь. — А иначе что, предложение сделал бы?.. Глядишь, и мальчонку бы из детдома усыновили. Вот была бы семейная идиллия!..

— Пошел ты в жопу со своим юмором! — окрысился Гоша. — Короче. Все, что осталось после Ларисы, принадлежит мне. И заруби себе это на носу. Или там, где тебе удобнее. Если для тебя так будет понятнее, то можешь считать, что я эти вещи своей сестре на хранение доверил. Усек? Так что не особенно там губу раскатывай. Опись заверенная у меня имеется, а свидетели найдутся. Если что пропадет — шкуру спущу.

— Ты что, Гоша, никак мне угрожать вздумал? — зло удивился Игорь. — Крутой, что ли? Ах ты козел!.. А не пошел бы ты!..

— А ты, родственник, мне не хами, — не ответил на брань Гоша. И спокойно продолжил: — Ты у меня — вот где!..

— Слушай, пидар! Это ты потому сейчас такой смелый, что я тебе через телефон морду начистить не могу?..

Игорь вдруг заподозрил, что его бывший шурин специально провоцирует его на какие-нибудь непроизвольные откровения или признания, случайно вырвавшиеся в приступе раздражения. И наверняка на том конце провода крутится магнитофон, подробно фиксирующий каждое его слово и интонацию голоса в ответ на Гошины разглагольствования и угрозы.

— Слишком дорого тебе обойдется мне морду начистить, — усмехнулся тот. — Тебе, кстати, привет и низкий поклон…

— Это от кого же, если не секрет?

— Нет, милый, не секрет… От нашего общего друга. От Шалого. Помнишь такого?

Само собой разумеется, Игорь мгновенно вспомнил и свое паническое бегство от милицейского патруля в темной Илониной парадной, и жестокую схватку на площадке нижнего этажа, и встречу в ментовском «аквариуме»…

— Знать не знаю. Он что, тоже из вашей компании? Голубой какой-нибудь? — несколько наигранно поинтересовался он.