Черные реки сердца - страница 4

У стойки, чуть подальше, сидели еще два человека лет пятидесяти, каждый сам по себе, и с угрюмым видом смотрели в свои стаканы. Воротники их рубашек были расстегнуты, галстуки сбились набок. Вид у них был обескураженный и мрачный, как у служащих рекламного агентства, получивших уведомление об увольнении десять лет назад, но все еще не решивших, что им делать дальше. Возможно, они пришли в «Красную дверь», потому что привыкли расслабляться после работы именно здесь в те дни, когда еще на что-то надеялись.

Единственная работавшая сейчас официантка была необыкновенно хороша — наполовину вьетнамка, наполовину негритянка. На ней был тот же костюм, что и накануне вечером (на Валери вчера был такой же): черные туфли на высоких каблуках, короткая черная юбка, черный джемпер с короткими рукавами. Валери называла девушку Рози.

Посидев минут пятнадцать, Спенсер остановил Рози, проходившую мимо него с подносом:

— Валери сегодня работает?

— Должна, — ответила та.

Он почувствовал облегчение. Валери не солгала. Он боялся, что она могла его надуть, вежливо отшить.

— Я немного из-за нее волнуюсь, — сказала Рози.

— Почему это?

— Ее смена началась уже час назад. — Взгляд Рози остановился на его шраме. — Она даже не позвонила.

— Она нечасто опаздывает?

— Вал? Никогда. Она очень организованный человек.

— Она уже давно здесь работает?

— Месяца два. Она… — Рози перевела взгляд со шрама и взглянула ему в глаза. — Вы ей друг или просто приятель?

— Я был здесь вчера вечером. Сидел на этом месте. Народу было мало, и мы немного поболтали.

— Ах да, я вас помню, — сказала Рози, и стало ясно, что она не очень-то понимает, почему это Валери тратила на него время.

Он не походил на мужчину чьей-либо мечты. На нем были кроссовки, джинсы, рабочая рубашка и бумажная куртка, купленная в магазине «Кмарта», — точно так же он был одет и в свой первый приход сюда. Ни одной дорогой вещи. Часы марки «Таймекс». И конечно же, шрам. Всегда этот шрам.

— Я ей звонила, — сказала Рози. — Но никто не ответил. Я волнуюсь.

— Но она опоздала всего лишь на час, это не так много. Может быть, проколола шину.

— В этом городе, — сказала Рози, и лицо ее помрачнело, отчего она показалась старше лет на десять, — ее могли изнасиловать, ее мог пырнуть ножом какой-нибудь накурившийся дряни двенадцатилетний панк, ее даже мог пристрелить угонщик машин прямо на дороге около дома.

— Ну вы и оптимистка!

— Я смотрю телевизор.

Она отнесла напитки на столик, за которым сидели две немолодые пары, вид у них был скорее кислый, чем веселый. Не поддавшись новому веянию, охватившему многих калифорнийцев, они яростно пыхтели своими сигаретами. Казалось, они боялись, что недавнее постановление, запрещавшее курить в ресторанах, сегодня распространит запрет на бары в частные дома, и поэтому курили так, как будто каждая сигарета была последней.

Когда пианист начал бренчать «Последний вечер в Париже», Спенсер отпил немного пива.

Глядя на унылую физиономию бармена, можно было подумать, что на улице июнь 1940 года, по Елисейским Полям катят немецкие танки, и небо расчерчено зловещими полосами истребителей.

Через несколько минут к Спенсеру опять подошла официантка.

— Думаю, вы приняли меня за сумасшедшую, — сказала она.

— Ничего подобного. Я тоже смотрю новости.

— Просто дело в том, что Валери такая…

— Необыкновенная, — закончил за нее Спенсер и, очевидно, попал в точку, поскольку она с удивлением и даже с некоторой тревогой уставилась на него, как будто он прочел ее мысли.

— Да. Необыкновенная. С ней можно быть знакомой всего неделю и все же… все же хочется, чтобы она была счастлива. Хочется, чтобы у нее все было хорошо.

«Даже не неделю, — подумал Спенсер. — Хватает и одного вечера». Рози сказала:

— Возможно, потому что она очень ранима. Ей пришлось много пережить.

— Правда? — спросил он. — Как это? Она пожала плечами.

— Я точно не знаю, она мне не говорила. Это просто чувствуется.

Он тоже почувствовал в Валери эту уязвимость.

— Но вообще-то она может и постоять за себя, — сказала Рози. — Фу, не могу понять, чего это я так волнуюсь. В конце концов, она же мне не младшая сестренка. Каждый может иногда опоздать.