Черный дневник. Книга первая - страница 26

Я кивнул:

— Это благородный жест, вы часом не рыцари?

Главарь приосанился, приняв комплимент, но ответил брезгливо:

— Мы лучше, чем какие-то рыцари! Мы братство Равных!

— В смысле, равных между собой? — удивился я.

Это еще что за происки коммунистов. Или то уже демократы? Совсем меня с ума свели…

Главарь поморщился, чем меня нескончаемо порадовал, еще не хватало идеологически настроенной толпы:

— Мы Братство равных выродкам, считающим себя элитой! Рыцарям, господам, князьям, и всем высокорожденным отбросам!

Я смолчал, что если уж равные, можно эпитеты для тех на кого равняются выбирать поприличней, не моё это дело — грамоте учить.

— Позволь уточнить, чем же вы равняетесь? Точнее «мы», несомненно, я в Ваших рядах! То есть наших!

Предводитель удивился наигранно, лицо скривилось в ухмылке, посмотрел на меня как на пришибленного, все опять заржали, а я напротив, потупился, мол, дурак, что тут скажешь.

— Конечно же, властью! У нас есть деньги, есть всё это добро, вокруг тебя! Мы не подбираем объедки со стола высокорожденных, пьем что захотим, жрем от пуза, и никому не обязаны бить поклоны!

— А-а-а, правда? Ну да! Конечно, именно это главное! Ура нашему братству! — воскликнул я, толпа сразу отозвалась, на сей раз даже в едином порыве.

— Ура-а!

— Ура-а!

— Кто был ничем, тот станет всем! — поддержал я знакомые вопли. — Ученье — свет, а не ученье — кризис! Долой средневековую диктатуру, авторитаризм — это атавизм, даёшь портвейна — папу, и анархию, мать вашу! А герцогов и прочих террористов мы будем топить в сортирах, отрежем им уши, ослам таким, и вообще!

Чего вообще я вспомнить не смог, но этого и не понадобилось. Пьяное быдло уразумело мою предвыборную линию и понесло, понесло. Я вошел во вкус, приготовил еще пару лозунгов, типа, кто не скачет, тот как бы рыцарь, но главарь оказался расчетливей и быстро погасил растущие волнения:

— Молчать!

Зал разом погрузился в тишину, только эхо еще раз метнулось от стены к стене.

— Всем выйти, Валет и ты Альнар останьтесь. Коршун, Гриф, вы тоже.

Я подсел ближе, косясь на Валета. Тот, кажется, не замечает, среди какого сброда оказался, сейчас он среди «своих». Для него все городские люди тоже зазнавшиеся, зажравшиеся твари, быть может, и я с Сафиром в их числе. В целом Валет прав, люди в городе те еще упыри, но ведь основную часть составляют те, кто вышел из той же деревни и добился успеха. Или не добился… Так что Город, это продукт взаимной ненависти людей из разных слоев общества, где камнем преткновения служит успех одних и лень других, никак не место рождения. Надо подождать и Валет сам увидит, что этот сброд ему не ровня, и уж тем более не «братья».

К нам подошли двое, сразу понятно, как получили клички. Коршун — высокий и с огромным кривым шнобелем, что как бы сам по себе напоминает клюв, а большие и круглые как у совы глаза только дополняют картину, но смотрят с озорным весельем, что настораживает. На широкой спине висит тяжелый арбалет, видно, как ремни натирают плечи, но тот будто и не замечает, а пояс оттягивает меч изумительной работы. Крепление странное, ножен нет совсем, клинок непривычно болтается вдоль ноги, я удивился, как не боится пораниться. Ой, не простой он, явно, меч в смысле. Подобные только в играх видел, лезвие переливается так, будто и не железо вовсе, а ртуть какая-то. Интересно, что он умеет?

Второй, который Гриф, смотрит хмуро, щетина растет клочьями, как шерсть больного пса. На спине в отличии от первого нет оружия, зато торчит неприятный горб, который доставляет явное неудовольствие владельцу. Плешь, которую привычнее было бы увидеть на пьяненьком попе, въелась в бугристую голову, а из маленьких щелок на лице уставились цепкие глазки с сеточкой воспаленных сосудов. Более неприятной внешности сложно вообразить, её хозяин это явно понимает с раннего детства, поэтому, когда я бросил на него беглый взгляд, тот скривился недовольно, зная, что за существо я вижу перед собой. А я вижу больше, чем он думает. Этот человек по-настоящему опасен, и плевал я на внешность, жизнь умеет удивлять, встречались и пострашнее. По бокам легли два ножа с широкими лезвиями, а в руке держит зачехленный меч, предположительно палаш.