Черный хлеб - страница 11
— Живу-то? Да как сказать…
— Понятно, Тухтар, без слов понятно. Живешь, как эта чечевица у дороги. Кто ни пойдет — всяк топчет. Так, что ли?
Палюк согнул колени и обхватил их длинными руками. Лицо его стало задумчивым, брови сомкнулись, бледный лоб перерезала глубокая складка. На скулах вздулись желваки. Немного помолчав, он вздохнул, заговорил:
— Так-то вот и живем мы все, родненький. Все счастья ожидаем. Вот, мол, явится, вот, мол, явится… И эдак пока гробовой крышкой не укроют. А разве его ждать нужно, счастье-то? Эх… Ну да ладно. Встретимся еще — поговорим. Гора с горой не сходятся…
Он поднялся. Встал и Тухтар.
— Ну, а чем же отблагодарить тебя? А? Оставил бы башмаки, да шагать еще восемь верст — ноги отобьешь. Э-э, постой-ка, дружок… — Взгляд Палюка остановился на пиджаке. — Отдам я тебе вот эту штуку. Мне ее мой хороший товарищ подарил. Да не пришлась одежда бродяге по костям: тесноват, потрескивают ниточки на швах. А тебе наверняка в самую пору.
Тухтар отрицательно покачал головой. Но Палюк не обратил на это внимания и накинул на плечи парня пиджак.
— Носи на здоровье. Ну-ка, надень его при мне. Посмотрю, каков ты будешь.
Тухтар не пошевелился. Тогда Палюк стал одевать его, как своенравного ребенка.
— Облачайся, облачайся… Поди, думаешь, арестантский… Не ходят в таких в тюрьмах, сынок…
Застегнув последнюю пуговицу, он отступил на несколько шагов. Лицо его просияло от удовольствия:
— Как на заказ сшили. У поставщика его императорского величества. Теперь, парень, любую невесту выбирай! Все твои. Не женат еще?
— Нет, — еле слышно пролепетал покрасневший от смущения Тухтар.
— Ну, у тебя все впереди. А пока — прощай. Да смотри, не проговорись, что встретил беглеца Палюка. Не видел ты меня и не слышал. Понял?
Палюк крепко пожал Тухтару руку, одобрительно хлопнул увесистой ладонью по спине и размашисто зашагал по большаку.
Тухтар был так ошеломлен происшедшим, что даже забыл поблагодарить и попрощаться. А когда он немного пришел в себя, Палюк был уже далеко.
Тухтар долго глядел ему вслед… И вовсе не похож он на арестанта, тем более на беглого. Ведь беглый — это пострашнее любого разбойника. А в этом человеке нет ничего страшного. Разве разбойники бывают добрыми? А он вон какой…
Палюк оглянулся. Заметив, что Тухтар еще не ушел, несколько раз махнул рукой. Тухтар долго махал ему вслед.
Фигура ушедшего с каждой минутой делалась все меньше и меньше. Вскоре она скрылась за мельницами, потом мелькнула белым пятнышком у самой деревни и, наконец, затерялась в зелени огородов.
Тухтар поднял косу и осторожно, словно пытаясь убедиться, что дело происходит не во сне, погладил полу пиджака. Сукно было ласковым, мягким. Ни у одного деревенского парня нет такого дорогого, красивого пиджака. Да что там парни — у самого Нямася хуже. Тухтар опять взглянул в сторону деревни. Но Палюк больше не появлялся. Только дорожная пыль еще хранила четкие следы.
Тухтар глубоко вздохнул, вскинул косу на плечо и свернул с дороги влево. На глаза ему попался безжалостно растоптанный кустик молодой чечевицы. Память сразу подсказала: «Так и живем мы все». Тухтар невольно несколько раз повторил эти слова. Но почему Палюк сказал: «мы»? Да еще добавил: «все»? Ведь он не безродный батрак. Как же понимать такое? Странно… Размышляя над этим, Тухтар вдруг ясно представил себе лицо Палюка, его улыбку, глубоко запавшие глаза, услышал грудной голос. Стало легко и радостно. Значит, есть люди, которые уважают бедняков.
Ластился к щекам теплый ветерок. Где-то вдохновенно заливалась веселая пичуга. Вовсю старались скрипачи-кузнечики. Хотелось тоже запеть. В глубине души рождался мотив, сплетался со словами. Тухтар улыбнулся и начал тихонечко напевать:
Безмятежную тишину летнего дня разорвал крик. Кричала женщина. Тухтар от неожиданности замер. Прислушался и что есть духу, не разбирая дороги, побежал в сторону долины…
3. ВСТРЕЧА С БЕДОЙ
Чувашские дети с малых лет приучаются к труду. Шестилетние уже присматривают за меньшими и остаются в доме за хозяев, когда взрослые во время жатвы уезжают в поле. Восьмилетний мальчуган берется за серп, учится плести лапти, а девочка такого возраста вяжет чулки. Пятнадцатилетний подросток делает в хозяйстве все, что необходимо. И нет большей радости для родителей, чем видеть, что их дети не боятся труда, растут прилежными, хозяйственными.