Черный Иркут - страница 8

стр.

В той игре Дохлый не участвовал, он болел за меня. Накануне я объявил друзьям, что весь наш выигрыш пойдет на покупку футбольного мяча и волейбольной сетки. К тому времени мы решили создать уличную команду и даже название придумали. Мы — это Макаров, Оводнев, Ленька и Валерка Ножнины и я. Мы начали собирать деньги на форму, искали любую возможность, чтобы пополнить казну. Давали деньги и родители, понимая: пусть лучше гоняют мяч, чем лазят по заборам и чужим огородам.

В тот пасхальный день мне фартило, я обыгрывал всех. Для мужиков игра на деньги была развлечением, им просто хотелось тряхнуть стариной и показать, какими когда-то они были меткими и ловкими. Но прицел у них был уже не тот — почесывая затылки и посмеиваясь, они доставали из карманов все новую мелочь, а у самых азартных уже захрустели в руках трешки и пятерки. Первыми из игры ушли те, кто послабее и потрезвее.

Ссыпая мелочь в карман, я, уже не стесняясь, напевал распространенную в ту пору песенку:

О Чико, Чико!
Ты посмотри-ка,
Кто к нам приехал
Из Пуэрто-Рико!

Для меня Пуэрто-Рико было далеким местом, где разворачивалось действие фильма «Мексиканец». Там молодой паренек-революционер проводил бой на ринге, чтобы добыть денег на революцию. Я ощущал себя барабинским Риверой, который зарабатывает деньги на футбольную команду и мечтает совершить революцию хотя бы на своей улице. Я уже мысленно подсчитывал выручку: денег вполне могло хватить не только на мяч, но и на сетку. Однако, как гласила мальчишечья мудрость, «не кажи гоп, не то схлопочешь в лоб». Когда душа уже летала в ритме танго, явился Король!

Он был пьян. Растолкав сгрудившихся вокруг кона мальчишек, Король сунул мне под нос горсть монет:

— Бери! Отдаю за так.

— Да у меня и своих хватает, — растерянно буркнул я и похлопал себя по карману.

Я понял, что Король хочет показать всем, кто на улице хозяин. В предместье он считался лучшим игроком в чику. Мы сами болели за него, когда он ходил на Мельницу, чтобы сразиться с Потрохом, которого так называли за умение потрошить чужие карманы. Король держался с ним на равных, если и проигрывал, то немного, чаще всего для понту, чтоб не набили морду: все-таки игра шла на чужой территории, где, как и повсюду, не любили слишком фартовых.

«Ну, коль нахлебался, чего выпендриваешься!» — с досадой подумал я, размышляя, что делать дальше. Передо мной встал выбор: продолжать игру или отдать Королю часть выигрыша и смыться. Мои дружки, поглядывая на меня, понимали, что я оказался в непростой ситуации. Откажусь — а так бы поступили многие! — претензий ко мне не будет. Король — он и в Африке король! Если же пойду до конца, то Король особо церемониться не станет. Поколебавшись немного, я решил: будь что будет, корову не проигрываю, а те монеты, что перекатываются у меня в кармане, еще недавно лежали в чужих.

— Ну чаво, играешь или?.. — И Король, что так не подходило его высокому званию, выругался.

Как и везде, на Рёлке главенствовал принцип — выживает сильнейший. Впрочем, среди подростков решающее значение имел прежде всего возраст и уже потом — сила. Сообразительность, ум, ловкость были важными, но не определяющими факторами. Мы жили по неписаным даже не правилам, а понятиям. Существовала уличная иерархия: младший должен подчиняться старшим. Как-то я схватился бороться с Толькой Имановым, который был старше на два года, и повалил его. Однако подвиг тот был оценен лишь мною, остальные сделали вид, что ничего не произошло. Более того, Иман при первой же возможности (и всеобщем равнодушии) постарался загнать меня на ту полку, которая была отведена с рождения. Бывало, и там случались послабления: они опирались на покровительство и авторитет старших братьев. У меня старшими были только сестры, хотя с появлением в моей жизни Дохлого он стал как бы старшим братом.

Сегодня, пытаясь заглянуть в то далекое время и понять, чего нам недоставало, а чего хватало с избытком, я осознаю: мы должны благодарить судьбу, что выросли не на городском асфальте, где хочешь или нет, но многое расчерчено и определено заранее — вот улица, вот бордюр, вот тротуар, светофор, который определяет время и направление движения. В городе улицу полагалось переходить в определенном месте, лазить по заборам было неприлично — это можно было сделать только на Барабе. Зато здесь всем хватало места под солнцем, правила здесь были скорее обозначены, чем прописаны, и нарушались они с легкостью весеннего половодья, которое, не спрашивая, заливает дворы и огороды.