Черный крестоносец - страница 21

Целых пять минут глазел я на корабельные постройки, на носовую часть судна. Я испытывал при этом странное чувство: что-то здесь не так, что-то должно выглядеть иначе. Полковник Рейн, думаю, смекнул бы, что именно. А я не мог. Но все-таки свой долг перед полковником я счел исполненным и осознал: дальнейшее бодрствование никому никакой пользы не принесет. Если им вздумается выбросить нас за борт, они не по-считаются с нашим сном или бодрствованием. Посему я смежил веки и уснул, наверстывая упущенное за последние сорок восемь часов, когда на отдых мне удалось выкроить едва ли три часа.

Проснулся я в полдень. Солнце стояло прямо над головой. Но тенты и устойчивый ветерок обеспечивали сносную жизнь. Капитан Флек расположился неподалеку от люка. По-видимому, он только что покончил с некоей операцией, явно нешуточной, судя по трудному и продолжительному его собеседованию с бутылкой виски. Глаза его слегка помутились, и даже за три фута да еще на подветренной стороне я без труда унюхал запах шотландского зелья. Но тут его, видимо, совесть заела, или еще что. Так или иначе, он вдруг направился к нам, неся перед собой поднос. На подносе стояла бутылка шерри и небольшой глиняный кувшин.

– Скоро дадим вам перекусить, – Голос капитана звучал почти виновато. – Может, по глоточку для аппетита?

– Ага! – отозвался я, разглядывая кувшин. – Что там, цианистый калий?

– Виски, – отрезал он, наполнил два стакана, опорожнил свой одним махом и перевел взгляд на Мэри, чье лицо утопало в растрепавшихся на ветру волосах:

– А как миссис Бентолл?

– Пускай спит. Ей это необходимо... Флек, по чьему приказу вы допускаете такие вольности?

– А? – На миг я его вышиб из седла, но только на миг, его организм успешно противостоял алкоголю. – Какие приказы? Чьи приказы?

– Что вы хотите сделать с нами?

– Не терпится узнать, а, Бентолл?

– Просто мне не нравится здесь... А вы не слишком коммуникабельны, верно?

– Еще глоток?

– Да я еще первого глотка не сделал. Сколько еще вы нас продержите?

Он призадумался ненадолго, а потом проговорил:

– Не знаю. Вы не так уж далеки от истины, я здесь не главный. Есть человек, жаждущий встречи с вами. – Он хлебнул очередную порцию виски. – Впрочем, сейчас он малость поостыл.

– Жаль, что он не сообщил вам об этом, прежде чем вы увезли нас из отеля.

– Тогда он еще пребывал в неведении. Радиограмма пришла пять минут назад. Скоро он опять выйдет в эфир – в девятнадцать ноль-ноль, то есть ровно в семь. И ваша судьба решится. Надеюсь, благополучно. – Слова его пугали сумрачными недоговорками; во всяком случае воодушевления мне не принесли. Он переключил внимание на Мэри. Изучал ее довольно долго в полной тишине. Потом подал голос:

– Смотри-ка, Бентолл, она у тебя недурна!

– Еще бы! Она ведь моя жена, Флек. Так что поищи другой объект для любования.

Он медленно повернулся и оглядел меня холодно, зло, угрожающе. Что-то еще померещилось в его лице, но опять-таки – что? Неуловимое «что-то»...

– Кабы был я лет на десять помоложе или, может, на полбутылки трезвее, – заявил он без малейшего воодушевления, – я бы так врезал тебе, Бентолл. – Он уставился на играющую бликами океанскую волну, держа в руке недопитый стакан виски. – У меня дочь чуть помоложе ее, на год, на два. В Калифорнийском университете она сейчас. Высокое искусство! Думает, ее папаша – капитан в австралийском флоте, – энергичным движением он вспенил напиток у себя в стакане. – Наверно, пусть так и думает. Пожалуй, лучше будет, если она меня больше не увидит. На ее месте я бы не пожелал себя увидеть. Да и я ее... теперь...

До меня все дошло. Я, конечно, не Эйнштейн, но в меня не надо вколачивать очевидное кувалдой. Солнце пекло все нещаднее, но теперь я не ощущал жары. Мне не очень хотелось, чтоб он понял: его собеседник – я, а не его собственная душа. И все же я спросил:

– Вы ведь не австралиец, Флек?

– Нет?

– Нет, разговариваете вы как австралиец, но это благоприобретенный акцент.

– Я англичанин, как и вы, – проворчал он. – Но дом мой – в Австралии.

– Кто вам платит за это, Флек?

Он рывком поднялся, не говоря ни слова собрал пустые стаканы, пустые бутылки и исчез со сцены.