Чёроне море страха - страница 10
- Ну, и что ты хочешь?
- С кем я говорю?
- Дежурный по Управлению.
- Мне нужен глава вашей госгвардии, с ним буду говорить! - трубка замолчала.
Жутко хотелось есть. Возле стола лужа, разбитая кружка. В одном из ящиков стола Вадим нашёл пачку печенья. Хоть что-то. Запил водой из графина. Полегчало. В голове сработал хедфон, и он услышал голос Лизы, торопливый, словно опять за тысячи километров:
-Алло. Вадим! Меня попросили позвонить тебе, хотя я столько пыталась и не могла. Связи не было. Ты где? Арестован? За что тебя? Просят, чтобы ты сдался. Я им не верю, - Вадим наслаждался звуками родного голоса:
- Лиза, тут ерунда какая-то, хуже войны. Ничего не пойму. Ты ведь говорила по хедфону с моим Командором? Для нас, гвардейцев, это и звание, и имя. Позвони ему. Я тут говорил с дежурным по Управлению, а где я сижу, не знаю. Вряд ли связь ещё будет, - судя по молчанию в голове, связь уже заглушили. Толстяк сопел на полу. Снова зазвонил телефон:
- Говорит начальник госгвардии. Ты готов сдаться?
- Я тоже должен представиться. Никто даже не спросил моё имя. Это не интересует служителей закона. Никто не хочет меня слышать. Я Вадим Кравец. Гвардеец из горячей точки, с Восточной Заставы. Здесь нет врагов. Кому я должен сдаваться за то, что защитил старушку?
- Ты должен сдаться госгвардии и понести наказание. Тебе сообщили за что.
- Какая к чертям госгвардия? Я знаю, что гвардия проливает кровь за нашу страну, охраняет рубежи от разграбления иноземными набегами. Несколько дней назад я прибыл оттуда. Какая тут, в мирной жизни, может быть гвардия? Не похоже, чтобы госгвардия проливала свою кровь ради народа. Мне пришлось вступиться за пожилых людей и защищать их от тех, кого ты называешь гвардией. Как язык поворачивается присвоить такое звание эти чёрным детинам в масках. Они как бандиты прячут свои лица под масками, наверное, боятся, что соседи узнают их в лицо. Ты, начальник, тоже считаешь себя гвардией? Почему ты тогда не в горячей точке, на защите рубежей, а здесь, в мирной жизни командуешь избиением стариков и ребятни? В каких тюрьмах вы набираете этих чёрных молодцов для расправы над стариками? Молчишь? Ни один гвардеец, прошедший войну, не назовёт вас гвардией. Это выдумка тех, кого вы защищаете, тех, кто дал вам дубинки для защиты от стариков. Не думал, что, вернувшись с войны, мне в мирной жизни будет стыдно за то, что я гвардеец. Я слышал, как вас называют люди. Для них вы не гвардия. Для них вы - чёрные. Я вернулся с войны. Здесь мирная жизнь, к которой я не привык. Но почему твои чёрные относятся к людям, как к врагам? Ведь это граждане страны и они безоружные. Что тут у вас творится? Камеры набиваете битком зелёной молодёжью - это ваша работа? С такой работой стыдно людям лицо показывать. Я не для того кровь проливал за нашу страну, чтобы в мирной жизни меня записали в преступники. Не моя вина, что ваши мирные порядки хуже законов военного времени.
- Ты зря тратишь время на болтовню. Это тебя не спасёт. Мы служим патриотам страны, а не старикам. Патриоты служат власти. Власть устанавливает законы. Ты нарушил закон и будешь наказан.
- Власть приходит и уходит, а народ остаётся. Патриот любит свою страну, а не власть. Я не собираюсь с тобой спорить, но и сдаваться не собираюсь. Нужен я вам -ломайте дверь. Ваше море страха не для меня, - Вадим бросил трубку. Он сказал всё, что хотел. За дверью усиливались шум, голоса, топот ног. Вадим отломал ножку стула и сел, прислонившись к столу. За столом у стены сопел толстяк. За окном заметно посветлело. Вдруг за дверью громко прозвучал голос, от которого Вадим по привычке напрягся, сжимая в руках обломок:
- Третий! Это я! Я войду один! - в боевой обстановке у них не было имен. Каждый имел свой номер. Эти номера менялись у каждого по мере боевых потерь и обновления отряда. Два года назад у него был номер сорок восьмой. Номер третий он получил перед отпуском и ещё не был на задании с новым позывным.
- Почему третий? Ведь не война. Не задание, - Вадим встал и открыл дверь. Непривычно было видеть Командора в гражданской одежде. За дверью затихли.