Чертополох - страница 71

Хмурое осеннее утро увидело огонь в окнах маленького домика. Молодой писатель, которому вчера аплодировали руки, никогда не раскрывавшие его книг, еще не ложился и ходил из угла в угол, опустив голову. Тикстон еще не снял и фрака, и в кармане его, при каждом шаге писателя, тихонько колыхался синий бумажник и лежащий в нем чек сахарного короля.

Что сказала бы Мод, если бы сосчитала все окурки сигар, брошенные и забытые в самых неподходящих местах? Серое облако табачного дыма висело над головой Чарльза, тихонько двигалось и принимало странные причудливые формы. Если бы Чарльз поднял голову, то, при тусклом, красноватом свете догорающих свечей, он, быть может, увидал бы очертания женской фигуры, неясную тень пани Янины.

Уж не она ли, эта белокурая женщина, безмолвно грустившая по далекой «ойчизне» и так рано засыпанная чужой землей, — прогнала сон из этого домика, открыла пианино и поставила на пюпитр старые ноты, привезенные когда-то с того берега, вместе с девическими платьями и юными надеждами. Быть может, пани Янина, на правах мистрис Тикстон, ласково журила своего неразумного сына Чарльза… Журила за то, что он свое первородное право поэта: снести свои песни толпе — отдал вчера за великолепный суп из черепахи, поданный за ужином мистера Гудля. Кто знает, не она ли вложила в сердце своего сына почти материнскую любовь к проданной сказочке, к этому последнему детищу его фантазии, милому уже за то, что его нет, за то, что на долгие бесконечные годы оно погребено в железном шкафу сахарного короля.

Обычный утренний холодный душ освежил утомленную голову Тикстона, но не изменил его решения: пойти сегодня же к Томасу Гудлю, отдать ему чек и вернуть свою рукопись.

Через час Тикстон сидел в вагоне подземной дороги, и утренние пассажиры, поглядывая на хмурого джентльмена в черном элегантном пальто, задумчиво смотревшего на свои сапоги, ни за что на свете не могли бы подумать, что перед ними сидит самый комический герой самого «необыкновенного» из всех рассказов жизни. Бедняк, везущий миллиардеру Гудлю десять тысяч долларов в обмен за химеру, за каприз авторской души.

Тикстон напрасно торопился. Ему не скоро удалось повидать сахарного короля. Только перед самым обедом у мистера Гудля нашлась свободная минута и он принял писателя.

Томас Гудль внимательно выслушал Тикстона и в черных глазах миллиардера загорелся насмешливый огонек.

— Хорошо, — сказал он. — Но когда вы намерены застрелиться? Можете ли гарантировать, что это случится не позже завтра?

Бледный и утомленный Тикстон все же принял шутку.

— К сожалению, — ответил он, — я решил еще пожить…

— В таком случае договор остается в силе.

Тикстон встал. Теперь уже и он улыбался.

— А не могу ли я узнать, — спросил он, беря шляпу, — зачем нужна моя смерть?

Миллиардер пожал руку Чарльза.

— Видите ли? — сказал он. — Нельзя, чтобы на свете, кроме меня, был еще один человек, знающий, что Томас Гудль однажды нарушил договор.

Был уже вечер и на улицах горели фонари, когда Тикстон вышел от Гудля. Шел дождь и на мокрых тротуарах отражались освещенные окна магазинов. Холодный ветер старался сорвать шляпу с головы Чарльза, но писатель бодро шагал к ближайшему ресторану. Тикстон уже был почти весел и не чувствовал ничего, кроме голода. Он решил сегодня кутнуть и за бутылкой доброго вина заняться одной мыслью, только что мелькнувшей в его голове. Путешествие — вот что теперь будет самым полезным и своевременным. Десять тысяч долларов в кармане — великолепные крылья. На них можно улететь далеко. Еще вопрос: будет ли в его руках когда-нибудь снова такая куча денег!

— Ого! — весело сказал себе Тикстон. — Не каждый день случается торговать сказочными девицами.

Маленький газетчик обогнал его и крикнул хриплым голосом:

— «Вечернее Эхо»!..

«А ну-ка, посмотрим: как о нас пишут?..» — подумал Тикстон, купил маленькую, отсыревшую от дождя газетку, подошел к окну, развернул и… захохотал весело и звонко.

В фельетоне газеты стоял заголовок… Только три слова, жирных, сияющих, милых… «Девушка, потерявшая сердце». Дальше следовал курсив: «рассказ Чарльза Тикстона, прочитанный автором на вчерашнем вечере мистера Гудля», а за ним вся сказочка, целиком, до последней буквы…