Чертово лето - страница 29

Глядя на ее худую спину, (некоторые умеют выражать неодобрение даже спиной!), я вдруг испугалась. С моих глаз как будто спала пелена, и я представила, как это выглядит со стороны и что сказала бы мамуля. Одна, в незнакомом городишке, куда приехала с полицейским детективом, чтобы разыскать убийцу, в компании с предполагаемыми преступниками, — пью кофе с коньяком, принимаю ванну, влюбляюсь в одного из них… И все это в течение каких-то полутора часов!.. А в это время детектив, возможно, уже убит! И меня вполне может ожидать та же участь. Или, как предполагала мамуля, меня попытаются накачать наркотиками, выдать замуж, а потом окончательно посадить на иглу и, в конце концов, убить. Ради папенькиного наследства, будь оно неладно!

Я даже не знала, существует ли оно на самом деле, это наследство, ведь мы с мамулей могли только строить предположения, но чувство смертельной опасности, внезапно охватившее меня, росло и росло до тех пор, пока я не ощутила, что мне трудно сдерживать паническую дрожь. Мысли скакали и путались от страха. Я попыталась взять себя в руки и вспомнить, что я ела и пила в этом доме. Может быть, в пищу или напитки были добавлены наркотики? Нет, я бы уже почувствовала неладное. Что нужно от меня этим людям?..

Давя подступившую панику, я даже сумела кокетливо улыбнуться, повернувшись к этой парочке, брюнету и блондину.

Господи, какой у него беззащитный взгляд!..

Нет, нет, нет, я больше не буду даже смотреть в его сторону. Это делает меня слабой, пылкой идиоткой с мозгами не в том месте…

Инес собрала свои тряпки и бесшумно исчезла за какой-то дверью.

Мужчины вернулись к столу, музыка опять заиграла, и мой блондин склонил безупречно постриженную голову, приглашая меня на танец. Нет уж, дорогой, хорошенького понемножку! Чтобы опять не расклеиться, я смотрела в точку, расположенную между его классически красивых бровей, и изо всех сил старалась говорить беспечно.

— Простите, нет. Я совсем забыла — я никогда не танцую с незнакомыми мужчинами, а нас никто друг другу не представил.

— Как?! — картинно вскричал брюнет. — Разве я вас не познакомил?.. Простите, простите, мисс Верник!..

— Разумеется, я вас прощу, — сказала я, сопровождая свои слова царственным жестом, — если вы будете так любезны исправить вашу ошибку.

— О, конечно, конечно, — брюнет с готовностью встал. — Мисс Верник, разрешите представить вам моего близкого друга, даже почти родственника… Андрей Саарен. Энди, это мисс Верник, журналистка, редактор самой популярной эмигрантской газеты и, как ты имел возможность убедиться, невероятно красивая женщина. И невероятно богатая, кстати…

Я с улыбкой перебила его:

— Кстати — о богатстве. Вам не кажется, что вы сами тоже забыли представиться? И все эти разговоры о доме… Вы ведь упомянули, что этот дом принадлежит мне?

— Совершенно верно, — с готовностью подтвердил он. — Разве я не представился?.. Я удивительно рассеян сегодня! И в этом нет ничего необычного, мисс Верник, — наш городок нечасто посещают такие женщины, к тому же, я как раз собирался звонить вам завтра — и вдруг вы здесь сама, собственной персоной… Есть отчего сойти с ума, а не только стать рассеянным! Каюсь и готов искупить свою вину на коленях!

Он и в самом деле опустился на одно колено, склонил голову и представился:

— Алекс Попович, адвокат. Могу ли я рассчитывать на то, что вы когда-нибудь простите мне мою невоспитанность?

У него была правильная речь. Пожалуй, слишком правильная. Наши иммигранты так не разговаривают. В том, как он говорил, какие слова употреблял, чувствовался странный наигрыш, как будто кто-то пригласил актера, чтобы он исполнил роль отлично образованного и хорошо воспитанного удачливого адвоката «из бывших». А, может быть, так оно и было — актер?.. А что же Андрей Саарен? Тоже актер?.. У меня заболело сердце. Саарен-младший, с его глазами цвета неба в Париже, с его ложбинкой на подбородке, с его твердым ртом, который, наверное, так приятно целовать?..

Стоп-стоп, — сказала я себе. Целовать и все остальное будем потом. Если выживем и унесем отсюда ноги.