Чертово яблоко - страница 37

— Благодарствуем, Томилка, — тепло произнес Гурейка, а Стенька почему-то рассмеялся.

— Отец меня с детства Стенькой Разиным кличет. Озорничал.

— Не только озорничал. Он у нас, Томилка, тысячу крестьян от крепостной неволи спас.

— Шутишь, никак. Такое только во сне пригрезится.

— Не шучу, вот те крест! Расскажи, Стенька о своем подвиге.

— Никакого подвига, — отмахнулся Стенька, — подумаешь, бурмистра завернул.

— Тогда я расскажу. Диковинная история.

Выслушав Гурейку, хозяин избы с таким пиететом посмотрел на Стеньку, что даже с лавки привстал.

— Дела-а… Выходит, и среди князей есть добрые люди. Ай да Татищев! Действительно, диковина. А ты, Стенька, молодчина. Отчаянный парень. Опять скажу: молодца! Целую тысячу крестьян спас. Никак, натура у тебя не заячья. А я вот, по правде сказать, таким нравом не наделен. Всю жизнь живу потихоньку, на рожон никуда не лезу. Никак, в покойного отца уродился. Тихий был человек, но работу свою дотошно ведал. Тишком да молчком, а вязниковский огурец у него был не из последних, хорошие деньги давал, особенно в Питере. Правда, там есть и свои огуречники, но отцовские, почитай, шли нарасхват наравне с Грачевскими.

— Это с какими «грачевскими?» — встрепенулся Стенька.

— В Питере первый огородник — Дмитрий Андреич Грачев. Молод годами, но весьма башковитый.

— Так это же мой родной брат!

Томилка в который уже раз уставился на Стеньку изумленными глазами.

— Да быть того не может. Перекрестись!

Стенька сотворил крестное знамение.

— Мой старший брат. Когда-то у отца в Сулости опыта набирался, а затем в Питер уехал. Теперь приказчику князя Голицына оброчные деньги на Ростовский банк переводит.

— Ну, ребятушки, — вновь протянул Томилка. — Чем больше вас вижу, тем больше удивляюсь. А говорят, земля большая. Да тут каждый каждому брат или сват или добрый знакомец. Ну и ну! А ведь чуть было не убежали от меня. Вот так новость… А ты, Стенька, в огородном деле, никак, тоже изрядно петришь?[42]

Стенька развел руками.

— На сей раз огорчу я тебя, Томилка. Полный балбес, как отец говорит. На огород меня и арканом не затащишь. Отец, сколь не бился, но огородника из меня не вырастил. Знать, так на моем роду написано.

— Н-да, кесарю кесарево…У каждого своя судьба… Я вот с гряд не вылезал…Ксюшка! Принеси-ка из чулана корчагу с бражкой. Гости-то у нас редкостные.

Ксения, девушка лет восемнадцати, вышла из своей комнаты и, мельком глянув на гостей, молча пошла в чулан.

Гурейка проводил ее похотливым взглядом. И до чего ж хороша дочь Томилки. Что с переду, что с заду — загляденье. Послал же Бог щедротелые формы! Как-то надо ей поглянуться.

Ксения молча поставила на стол корчагу и, вновь мельком окинув глазами парней, удалилась в горницу.

Бражка оказалась довольно хмельная, но все пили по-разному. Стенька, как и всегда, лишь пригубил: к вину до сих пор был безразличен. Гурейка себя в оловянных чарках не ограничивал, а хозяин придерживался золотой середины.

— Мне, ребятушки, изба от отца осталась. Он ее и рубил, а до этого в деревеньке Уваихе страдничал и тоже сидел на оброке дворянина Михаила Ерегина. Но в новой избе ему, почитай, пожить так и не удалось: грудная жаба свалила. Оброк перешел на меня. Ранее Михаилу платил, а теперь его наследнику. Этот же больше отца с крестьян дерет. Теперь многие дворяне, согласно указу императрицы Екатерины, нигде не служат, а ведут себя, словно бояре. Оброк-то словно опара на дрожжах растет, да вам это и самим известно. Выкручиваюсь вязниковским огурцом да вишней, кой-какой навар остается. И все бы ничего, да вот недавно недобрый слушок пролетел, будто бы царь-император задумал на крестьянских землях картошку выращивать. Не приведи Господи!

— Картошку?! — живо откликнулся Стенька. — Сколь же можно дурью заниматься?

— Вот и мужики о том. Чу, царь послал строгую бумагу Владимирскому, Вятскому и Ярославскому губернаторам, чтобы весной все крестьяне начали посадку картофеля. Мужики в переполохе.

— Где ж мужикам картошки набраться?

— Один шибко грамотный человек сказывал, что в Питере, стараниями графа Киселева, члена секретного комитета по крестьянскому делу, учреждено особое Министерство государственных имуществ, а в губерниях — палаты государственных имуществ, а чтобы палаты работали как пчелки, губернатором назначены окружные начальники. Один из них недавно наведался на Соборную площадь и заявил при всем честном народе, что после зимы картошка будет завезена в каждый уезд по всему Поволжью на каждого мужика.